Маргарет Элис Мюрей "Бог ведьм" вся книга

 

БОГ ВЕДЬМ

МАРГАРЕТ ЭЛИС МЮРРЕЙ

· ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРВОМУ ИЗДАНИЮ

· ВВЕДЕНИЕ

· ГЛАВА I. РОГАТЫЙ БОГ

· ГЛАВА II. ПОКЛОНЯЮЩИЕСЯ

· ГЛАВА III. СВЯЩЕНСТВО

· ГЛАВА IV. ОБРЯДЫ

· ГЛАВА V. РЕЛИГИОЗНЫЕ И МАГИЧЕСКИЕ ЦЕРЕМОНИИ

· ГЛАВА VI. БОЖЕСТВЕННАЯ ЖЕРТВА

· ССЫЛКИ

ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРВОМУ ИЗДАНИЮ

Поскольку эта книга предназначена как для массового читателя, так и для изучающего антропологию, объяснение для каждого утверждения не всегда дается в тексте. Для тех, кто хочет продолжить исследование, в конце книги есть библиография для каждой главы. Для получения полной библиографии английских записей читатель обращается к «Истории колдовства в Англии» Уоллеса Нотштейна (Вашингтон, 1911). В моей книге «Культ ведьм в Западной Европе» (издательство Оксфордского университета, 1921) библиография в основном посвящена британцам.

Острова, Франция, Бельгия и Швеция.

Меня интересует существование в Средние века примитивной религии в Западной Европе. Только для Европы нет никаких сомнений в том, что культ  примитивной религии был распространен в ранние времена в Центральной и Восточной Европе и на Ближнем Востоке. Там она сохранилась, легла  в основу, как и на Западе, официальной религии страны, христианства в Европе, ислама и иногда христианства на Востоке. Летописцы этих стран принадлежали к той вере, которая там восходила, следовательно, старая религия редко документировалась, поскольку язычество принадлежало там, как и здесь, необразованным массам, которые в течение многих веков оставались незатронутыми новой религией. Я не пыталась привести все известные примеры верований и ритуалов «ведьм», все, что я хочу сделать, это представить читателю довольно полное представление о культе из современных свидетельств. Я также, по мере возможности, сравнивала культ ведьм с другими религиями древнего и нового времени.

Я благодарна моей сестре, миссис М. Э. Слейтер, и мистеру Г. А. Уэйнрайту за большую любезную помощь, много ценных предложений, и мистеру Ф. Раттеру, городскому клерку Шефтсбери, за информацию, которую он так любезно предоставил относительно ведьминской метлы.

В заключение я хотел бы обратиться к моим читателям с одной просьбой. Со времен моего Культа Ведьмы в Вестерн, оказалось, что я получила много писем, содержащих критические замечания, некоторые хвалебные, некоторые осуждающие, по поводу этой книги. Если другие корреспонденты удостоят меня подобной частной критикой настоящего тома, я прошу их подписать свои сообщения, даже если мнения, которые они выражают, являются неблагоприятными. Анонимные письма, которые я получила, не вызывают доверия.

БОГ ВЕДЬМ 1

ВСТУПЛЕНИЕ

В последние годы было много написано об изменениях, эволюции и преемственности материальной культуры от периода палеолита до римской эпохи, когда начались письменные описания Западной Европы. Перемещения народов, рост торговли, прогресс цивилизации, все это было прослежено со значительной точностью.

Период позднего палеолита в Европе был связан с капсианской культурой, которая имеет африканское происхождение, и пропасть между цивилизациями палеолита и неолита быстро исчезла. Материальная сторона жизни этого периода привлекла наибольшее внимание, ибо найденные останки раннего человека очень многочисленны. Были также изучены изобразительные и пластические искусства самых отдаленных периодов, и по искусствам и ремеслам  можно проследить умственное развитие народов палеолита и неолита. Но религией тех ранних времен полностью пренебрегли, за исключением нескольких упоминаний о богинях−матерях и погребальных обычаях.

Изучающий раннюю религию, находит свой предмет исследования в раннем бронзовом веке Ближнего Востока и полностью игнорирует Западную Европу в каменном веке, он заканчивает свое исследование введением христианства, поскольку изучение этой религии известно как Теология. Однако существует преемственность верований и ритуалов, которую можно проследить от эпохи палеолита до наших дней. Только с помощью антропологического метода можно продвинуться в изучении религий, как древних, так и современных.

Отношение всех писателей к постхристианской эпохе в Европе, особенно к Средневековью, изменилось, будь то священнослужитель, историк, художник, ученый или экономист. До сих пор антрополог ограничивался дохристианскими периодами или современными дикарями. И все же средневековая Европа предлагает исследователю человечества одну из лучших. В этой книге я следовала только одной линии антропологического исследования - выживанию туземного европейского культа и взаимодействию между ним и экзотической религией, которая в конечном итоге его подавила. Я проследила поклонение Рогатому Богу и далее я показала, что выживание культа было связано с выживанием рас, которые поклонялись этому богу, поскольку эта вера не могла бы устоять против вторжений других народов и религий, если бы слой населения не был достаточно могущественен, чтобы сохранить ее живой.

Если внимательно изучить доказательства, то станет ясно, что этот слой состоял из потомков рас палеолита, неолита и бронзового века, люди палеолита были охотниками, неолита и бронзового века. Люди бронзового века были скотоводами и земледельцами. Среди всех этих рас Рогатый Бог был главенствующим, так как для охоты и скотоводства животные были необходимы для жизни. После всеобщего введения сельского хозяйства, Рогатый Бог оставался великим божеством и не был свергнут с престола даже с приходом Железного века. Только с появлением христианства с его фундаментальной доктриной о том, что нехристианское божество − это дьявол, культ Рогатого Бога приобрел дурную славу.

Идея разделения потусторонней силы на две, одну добрую и одну злую, принадлежит продвинутой и изощренной религии. В более примитивных культах божество само по себе является автором всего, хорошего или плохого. Монотеизм ранних религий очень заметен, каждое маленькое поселение или группа поселений, имело свое божество, мужское или женское, чья сила была соизмерима с силой его почитателей.

Политеизм, по-видимому, возник с объединением племен, каждое из которых имело свое собственное божество. Когда племя, чье божество было мужским, объединилось с племенем, чье божество было женским, союз народов символизировался в их религии браком их богов. Когда путем мирного проникновения, новый бог вытеснил старого, о нем говорили, что он сын своего предшественника. Но когда вторжение было воинственным, божество-победитель облекалось всеми добрыми качествами, в то время как бог побежденных занимал более низкое место и рассматривался завоевателями как источник зла, и поэтому его часто боялись больше, чем их собственного законного божества. В Древнем Египте падение с позиции верховного бога на позицию «дьявола» хорошо иллюстрирует  бог Сет, который в ранние времена был таким же подателем всего хорошего, как и Осирис, но позже был настолько проклят, что, за исключением города его особого культа, его имя и образ были строго уничтожены. При изучении Рогатого Бога следует иметь в виду этот факт падения от божественности к дьявольскому.

БОГ ВЕДЬМ

ВВЕДЕНИЕ 2

Мало что известно о палеолитическом человеке, кроме его кремневых орудий, его раскрашенных и скульптурных пещер, его выгравированных костей, и нескольких черепов. Он жил в пещерах в ледниковых условиях, о чем свидетельствуют животные, найденные вместе с ним. Несомненно, существовала какая-то церемония, религиозная или магическая, в которой рогатый человек, предположительно  -  бог, играл ведущую роль. Столь же несомненно, что должно было существовать поклонение женскому началу, но в культе Рогатого Бога это проявляется только на более поздней стадии.

О религии периода неолита в Западной Европе ничего не известно, кроме погребальных обрядов. Боги не оставили никаких узнаваемых следов, хотя некоторые женские фигуры, возможно, представляют богинь. Но когда начался бронзовый век, Рогатый Бог был найден по всей Европе с Востока на Запад. Свирепые племена, пришедшие в железный век, уничтожили большую часть предыдущей цивилизации, а, возможно, и прежних жителей, за исключением тех потомков людей неолита и бронзового века, которые все еще оставались на пустошах и в низинах, непригодных для сельского хозяйства, где жители долины боялись рисковать. Несмотря на то, что люди болот были бессильны против нового оружия, они, похоже, вселили ужас в захватчиков. Если и была война между двумя расами, то это была партизанская война, в которой Маленький Народ имел преимущество перед медлительными земледельцами. В конце концов, отношения между ними были установлены. И поклонение Рогатому Богу вновь возродилось среди земледельцев. Это не было связано с торговлей и смешанными браками. Вероятнее всего, что люди железного века сохраняли этот культ Верховного Бога в своей среде и несли его с собой в Европу, во время переселения. 

Возможно, что в этот период крест использовался завоевателями, как метод магического устрашения горных жителей. Крест, еще в бронзовом веке, использовали, как священный символ в Восточной Европе. К железному веку относится крест с белыми листьями, вырезанный на меловом откосе в Чилтерн−Хиллз, где его сила должна была защищать от горных жителей. 

 Во всех рассказах о феях и ведьмах, победить их можно было только крестом, ни один из самых священных предметов христианской религии не имел такой силы. 

 Еще в семнадцатом веке Синистрари д'Амено утверждал, что это «самый удивительный и непостижимый факт, что Инкубы не подчиняются экзорцистам, не испытывают страха перед экзорцизмами, не испытывают почтения к святым вещам, при приближении которых они ни в малейшей степени не испытывают благоговения ... Инкубы выдерживают все эти испытания, которые отгоняют злых духов,  не убегая и не выказывая ни малейшего страха,  иногда они смеются над  экзорцизмами, бьют самих экзорцистов и разрывают священные облачения.  Поэтому он пришел к выводу, что они смертны и имеют души, подобные человеческим. Он считает убедительным доказательством этого факта – страх перед христианским крестом. Кстати, крест не является христианским символом, его история уходит в дохристианский период на несколько столетий, в римскую религию. Римская религия не имела влияния в Великобритании, и мало почиталась в Галлии. Римскими называли Британские и галльские божества, они  носили римские имена, но религия не была романизирована, и ни один римский бог никогда не был почитаем на Западе Европы. Старые божества продолжали существовать в полной силе, не затронутые иностранным влиянием. Храм, построенный на вершине Пюи-де-Купола, был посвящен богу, названному Римлянами,  Меркурий, но для своих почитателей он был известен как Думус или Цернунн, несмотря на свое латинизированное имя. Он был найден во всех частях Галлии. Немногие имена местных божеств Великобритании сохранились до наших дней, и римские летописцы уделяли этому ритуалу мало внимания.

Когда христианство впервые пришло в Великобританию, оно пришло с Запада и утвердилось среди народа, а не среди правителей. Столетия спустя, на Восток пришли другие миссионеры. Христианская Церковь к этому времени стала более организованной, более догматичной, более склонной к прозелитизму. Поэтому главная атака была направлена не на народ, а на королевские семьи, особенно на королев, чье влияние было хорошо понято. Язычество, однако, получало постоянное подкрепление в последовательных вторжениях язычников.

Народы: датчане, скандинавы, англы, юты и саксы хлынули и захватили власть. При оценке историков раннего христианства в Британии, всегда следует помнить, что люди, которые принесли его на Восточное побережье, были иностранцами, которые никогда не смешивались с местными жителями. Августин был итальянцем, и столетия ни один коренной британец не занимал высоких постов в церкви. Адриан, негр, организовал Церковь в Англии в седьмом веке, итальянцы и другие иностранцы занимали высокие посты. Миссия Августина и их преемники сосредоточились на правителях и через них навязали свою экзотическую религию упрямому народу. Это очень ясно видно в царствование Кнута, чье обращение произошло едва ли за два поколения до Нормандского завоевания, в своем рвении к своей новой религии он пытался подавить язычество законодательными актами.

Ни одна религия не умирает с той драматической внезапностью, на которую претендуют сторонники теории полного обращения. Постоянный приток язычников на протяжении нескольких столетий более чем уравновешивал малочисленность христиан-иммигрантов. Следовательно, страна должна была быть языческой с христианскими правителями и христианской аристократией. Параллельный случай - Испания при мусульманах. Там правители принадлежали к одной религии, народ - к другой, народная религия постоянно получала подкрепления из-за рубежа.  В случае Испании, народная религия, организованная гражданской властью, вытеснила наложенный культ. В Англии, однако, окончательное завоевание было совершено норманнами, правитель которых исповедовал ту же религию, что и король, которого он победил, но норманны, как и англичане, в основном придерживались Старой веры, и Завоевание мало изменило относительное положение двух религий. Поэтому, хотя правители исповедовали христианство, большая часть народа следовала старым богам, и даже на высших постах Церкви священники часто служили языческим божествам, а также христианскому Богу и практиковали языческие обряды. Так в 1282 году священник Инверкитинг вел танец плодородия вокруг погоста. В 1303 году епископ Ковентри, как и другие члены его епархии, поклонился божеству в виде животных.  В 1453 году, за два года до реабилитации Жанны д'Арк, настоятели Сен−Жермен−ан−Ле выполняли те же обряды, что и  епископ Ковентри. Еще в 1613 году де Ланкр сказал о басках Пиренеев: «Большая часть священников – ведьмы», в то время как мадам Буриньон в 1661 году записыла в Лилле, что «никогда не было видно, чтобы собрания были такими многочисленные в городе, как и в эти Субботы, куда приходили люди всех качеств и состояний, молодые и старые, богатые и бедные, благородные и неблагородные, но особенно всевозможные монахи и монахини, священники и прелаты».

Политический аспект организации хорошо проиллюстрирован в суде над ведьмами Северного Бервика, когда по примеру их Гроссмейстера они попытались убить Якова VI. Другой пример можно найти среди государственных бумаг Елизаветинской эпохи: «Имена союзников против Ее Величества, которые много раз сговаривались лишить  ее жизни, и ежедневно вступали в сговор против нее, Оулд Биртлз, великий дьявол, проклятый колдун, Мод Два − добрая чародейка, старая ведьма из Рамсбери».

Вильгельм Завоеватель опустошил почти половину своего нового королевства, повторное заселение дикой природы, по−видимому, в значительной степени было сделано потомками людей неолита и бронзового века, которые были спасены от резни удаленностью и недоступностью своих жилищ. Это были места, где процветала Старая религия, и только очень медленно можно было установить даже небольшое внешнее соответствие христианству, и то только путем компромиссов со стороны церкви, некоторые практики были разрешены, некоторые изображения были сохранены, хотя часто под разными названиями.

Реформация, по-видимому, оказала на Великобританию такое же влияние, как и магометанское завоевание на Египет. Мусульмане обнаружили, что христианство утвердилось в городах долины Нила, в то время как униженное язычество все еще существовала среди земледельческого населения. Религия ислама пронеслась по стране, как пламя, и новообращенные были в основном язычниками, а не христианами. В Великобритании призыв реформации, как и призыв еще более фанатичного ислама, был обращен к языческому населению, но с той разницей, что в Англии политические условия привлекли также и высшие классы. Именно тогда разделительная линия между христианством и язычеством стала более заметной, поскольку Старая религия постепенно исчезла, низведённая до низших классов общества и до тех, кто жил в отдаленных районах на расстоянии от любого центра цивилизации.

Записи эпохи Средневековья показывают, что древний бог был известен во многих частях страны, но для христианского летописца он был врагом Новой Религии и поэтому приравнивался к Принципу Зла, другими словами, к Дьяволу. 

Святой Павел в Первом Послании к Коринфянам выразил то же самое мнение, когда писал: «То, что язычники приносят в жертву, они приносят в жертву дьяволам, а не Богу».

«Вы не можете пить чашу Господню и чашу бесовскую, вы не можете быть участниками трапезы Господней и трапезы бесовской». Автор Книги Откровения столь же определенно называет великолепный алтарь Зевса в Пергаме «престолом сатаны»: Я знаю твои дела и где ты обитаешь, даже, где Престол сатаны есть. В 1613 году Себастьян Михаэлис недвусмысленно произнес: «Боги турок и Боги язычников - все дьяволы». В Индии индуисты, магометане и христиане объединяются, называя божества аборигенных племен «дьяволами». Кроткие миролюбивые езиды современной Месопотамии, чей бог воплощен в павлине или черной змее, их мусульманские соотечественники клеймят как «дьяволопоклонников». 

 Еще в девятнадцатом веке христианские миссионеры всех конфессий, выходящие, чтобы обратить язычников в любой части мира, были склонны говорить о людях, среди которых они трудились, как о поклонниках дьяволов, и многие даже верили, что те, кому они проповедовали, были обречены на адский огонь, если они не обратятся к христианскому Богу. Боги язычников часто наделялись злыми магическими силами, которые могли таинственным образом передаваться жрецам. Против таких сил ада христианские миссионеры чувствовали себя укрепленными силами небес, и вера в то, что дьявол был поражен Архангелом Михаилом, поддержанным силой Всемогущего. Это придало им мужества в борьбе.

Изучение антропологии во многом изменило этот детский метод рассмотрения форм религиозных верований, принадлежащих другой расе или другой стране. Считать ислам, буддизм или индуизм изобретением Дьявола в наши дни было бы смешно, даже к фетишам и изображениям более диких рас, относятся с уважением как к священным для их почитателей.

Но хотя нет никаких трудностей в осознании того факта, что «языческие» религии существуют за пределами Европы, среди христиан все еще бытует сильное чувство, что христианство настолько по своей сути европейское, что никакая другая религия не могла бы остаться после того, как она была однажды введена. Однако факты указывают на совершенно иной вывод.

Почти до времени Нормандского завоевания правовые акты показывают, что, хотя правители номинально могли быть христианами, люди были открыто язычниками.

Возможно, что запрет Церкви изображать распятие в виде агнца на кресте был вызван желанием отличить христианина от языческого бога. Ягненок, будучи рогатым животным, мог быть смешан с рогатым божеством язычников.

Опустошение страны Завоевателем не повысило бы оценку христианства в глазах несчастного населения, и старая религия должна была выжить хотя бы в знак протеста против ужасов, нанесенных поклонником нового Бога.  Количество раз, когда «Дьявол», как говорят, появлялся в царствование Руфа, очень наводит на мысль об этом.

В XIII веке Церковь открыла свой затянувшийся конфликт с язычеством в Европе, объявив «колдовство» еретической сектой. Только в четырнадцатом веке две религии пришли к согласию. Епископ Ковентри в 1303 году бежал, вероятно, потому, что принадлежал к обоим вероисповеданиям, но следующий судебный процесс был доведен до конца. В 1324 году епископ Оссори судил даму Алису Кителер церковным судом за преступление поклонения божеству, отличному от христианского Бога. Были доказательства  истинности обвинения, которое леди, по-видимому, не отрицала, но она была слишком высокого ранга, чтобы быть осужденной, и ей удалось  вырваться из рук епископа. Но ее последователи, заплатили на костре за то, что отличались от Церкви. Следующим шагом было исследование Старой религии в Берне, данное миру в Формикарии Нидера . И здесь Церковь могла захватить только самых бедных членов, но не тех, кто был высокого ранга, слишком могущественных, чтобы их отправить на смерть, и они вышли на свободу.

Пятнадцатый век знаменует собой первые великие победы Церкви. Начиная с испытаний в Лотарингии в 1408 Церковь победоносно выступила против Жанны д'Арк и ее последователей в 1431 году, против Жиля де Рэ и его шабаша в 1440 году, против ведьм Брешии в 1457 году. К концу столетия христианская власть утвердилась настолько прочно, что Церковь почувствовала, что пришло время для организованного нападения, и в 1484 папа Иннокентий VIII опубликовал свою буллу против «ведьм». На протяжении всего шестнадцатого и семнадцатого веков бушевала битва. Язычники вели доблестную, хотя и проигранную ими, борьбу против безжалостного и беспринципного врага, каждый дюйм вражеского поля был предметом споров. Поначалу победа иногда склонялась к язычникам, но христианская политика получения влияния на правителей и законодателей была непреодолимой. Vae victis (горе побежденным), в переводе в латыни, также была политикой христиан, и мы видим, как священники папства злорадствуют над тысячами людей, которых они предали огню, в то время как служители Реформированных Церквей преследовали администраторов закона, чтобы осудить «дьяволопоклонников». Какими могли быть чувства, с которыми эти несчастные жертвы относились к хваленому Богу Любви, чьи приверженцы осуждали их на пытки и смерть? Что удивительного, что они цеплялись за свою старую веру и умерли в невыразимых муках, вместо того чтобы отречься от своего Бога.

ГЛАВА I. РОГАТЫЙ БОГ

«Бог старой религии становится дьяволом новой».

Самое раннее известное изображение божества находится в пещере Трех Братьев в Арьеже и относится к периоду позднего палеолита. Это фигура человека, одетого в оленью шкуру и с оленьими рогами на голове. Шкура животного покрывает все тело человека, руки и ноги покрыты, нарисовано так, как будто видно сквозь прозрачный материал, таким образом, зритель получает информацию о том, что фигура является замаскированным человеческим существом. Лицо бородатое, глаза большие и круглые, но есть некоторые сомнения в том намеревался ли художник изобразить человека−животное в маске или с открытым лицом.

Рогатый человек нарисован на верхней части стены пещеры, ниже и вокруг него изображены животные, нарисованные в мастерской манере, характерной для художника эпохи палеолита. Положение всех фигур указывает на то, что человек является доминирующим и что он совершает какую-то церемонию, в которой участвуют животные. Церемония, по-видимому, состоит из танца с движениями рук и ног. Стоит отметить, что, хотя изображения животных размещены там, где их легко увидеть зрителю, рогатого человека можно увидеть только из той части пещеры, которая наиболее труднодоступна. Этот факт говорит о том, что этому была придана большая степень святости, и что оно было намеренно помещено там, где было скрыто от глаз вульгарных людей.

Период, когда была написана эта фигура, настолько далек, что невозможно строить какие-либо предположения о ее значении, кроме как по аналогии с историческими и современными примерами. Таких примеров, однако, достаточно много, чтобы можно было с уверенностью утверждать, что человек представляет воплощенного бога, который, исполняя священный танец, вызывает прирост вида животного, в облике которого он появляется.

Хотя человек−олень - самая важная из рогатых фигур эпохи палеолита, существует множество небольших рисунков людей в масках и с рогами, на небольших предметах из кости и рога. Эти фигуры обычно изображаются с рогами козы или серны и танцуют поодиночке или группами. Самый интересный пример на пластине II, где рогатый человек не только танцует, но и аккомпанирует себе на своеобразном музыкальном смычке. Единственное палеолитическое изображение человеческой фигуры, найденное в Англии − это хорошо известная гравюра на кости: человека в маске с лошадиной головой, обнаруженная в пещере Дербишир.

Искусство эпохи палеолита пришло к внезапному и полному концу еще до эпохи неолита, оно было полностью уничтожено в Европе и, по-видимому, не оказало никакого влияния на более поздние периоды. Люди неолита оставили мало художественных изделий, их человеческие фигуры почти всегда изображают женщин, а мужчина в маске не появляется.

Но когда наступает бронзовый век, рогатое человеческое существо снова появляется сначала на Ближнем Востоке, то есть в Египте, Месопотамии и Индии. На Ближнем Востоке фигуры могут быть как мужскими, так и женскими, а рога - крупного рогатого скота, овец или коз. Оленьих рогов нет, возможно, потому, что олень не встречался в тех краях или был настолько редок, что не имел значения в качестве пищевого животного.

Рогатые боги были распространены в Месопотамии, в Вавилоне, в Ассирии. Медная голова, найденная в одной из золотых гробниц в Уре, очень ранняя, возможно, более древняя, чем первая египетская династия. Она изготовлена в натуральную величину, а стиль и качество изготовления свидетельствуют о продвинутой стадии обработки металла. Глаза первоначально были инкрустированы известняком или раковиной для белков глаз и лазуритом для радужной оболочки. На голове два рога, число, которое в более поздний период указывало бы на то, что носитель был низшим божеством, ибо на протяжении многих веков положение божества в вавилонском пантеоне определялось количеством носимых рогов. У великих богов и богинь было семь рогов, что является причиной того, что у божественного Агнеца в Книге Откровения было семь рогов. Двурогие божества Вавилонии так многочисленны, что вполне вероятно, что первоначально они были божествами первобытных жителей, и им пришлось занять более низкое место, когда появились великие боги, этим последним дали больше рогов, чем другим божествам, чтобы показать их  превосходство.

Рога были знаком божественности. Когда царь или Верховный жрец появлялся в образе бога Ашшура вместе с королевой или Верховной жрицей в качестве своей супруги Иштар, на царской голове надевалось соответствующее количество рогов. Королевская пара тогда рассматривалась как воплощенные божества. Когда Александр Македонский возвысился над царями земли и сделал себя богом, он носил рога в знак своей божественности, отсюда и его имя в Коране-Ду'л Карнаин Двурогий. В Египте его рога были рогами Амона, верховного бога.

Божество, которое встречается во всех частях Вавилонии и во все периоды ее истории, представляет собой двурогую мужскую фигуру, известную как Энкиду. Его изображают сражающимся с животными или держащим посох, но его особая обязанность - охранять дверь. У него мужская голова с двумя рогами, тело человеческое, ниже пояса он бык. Иногда ноги кажутся человеческими, но копыта всегда четко обозначены, и хвост также является заметной особенностью. Короче говоря, он соответствует обычному описанию христианского дьявола, имеющего рога, копыта и хвост. Но в глазах ранних вавилонян он был далек от того, чтобы быть дьяволом, и его образ, иногда вся фигура, иногда только голова−носили как амулет против всего зла и невезения. Ему приписывали огромное могущество, настолько огромное, что такие чары использовались по всей Вавилонии.

Свидетельства показывают, что великие семирогие боги храмов, которые давали свою особую защиту королевской семье, мало или совсем не привлекали людей, и что меньшие божества, маленькие двурогие божества, считались настоящими защитниками в вопросах повседневной жизни.

На протяжении бронзового и железного веков в Египте можно было встретить рогатых божеств. Самый ранний пример - женское лицо и рога буйвола, он изображен  на грифельной доске, относящейся к периоду первого египетского царства. Стоит отметить, что, за исключением бога Менту, рога крупного рогатого скота носят только богини, в то время как у богов есть рога овец. Главным из рогатых богов Египта был Амон, первоначально местное божество Фив, позже верховный бог всей страны. Обычно его изображают в человеческом облике с изогнутыми рогами фиванского барана. Геродот упоминает, что на великом ежегодном празднике в Фивах фигура Амона была завернута в баранью шкуру, очевидно, так же, как был завернут танцующий бог Арьежа. Существовало два типа овец, чьи рога были символом божественности, у фиванской породы были изогнутые рога, но у обычной породы древнеегипетских овец были изогнутые горизонтальные рога. Горизонтальные рога  -  это те, которые чаще всего носят египетские боги. Одним из наиболее важных из этих божеств является Хнум, бог местности вокруг первой величины, он был создателем

бога и его представляли в виде человеческого существа с овечьей головой и горизонтальными рогами. Но величайшим из всех рогатых богов Египта был Осирис, который, по-видимому, был фараоном в своем аспекте воплощенного бога. Корона Осириса, важной частью которой были горизонтальные рога, также была короной монарха, указывая всем, кто понимал символику, что царь как бог был дарителем всего плодородия. В рассказах о божественном рождении египетских царей будущий отец божественного ребенка, фараон, посещает королеву в образе бога Амона, носящего все знаки божественности, включая рога. В этой связи следует также отметить, что вплоть до последнего периода истории фараонов божественным отцом всегда был рогатый Амон.

Есть еще две связи между Египтом и танцующим богом Арьежа. На грифельной доске, датированной периодом незадолго до начала истории египетских династий, изображен человек с головой и хвостом шакала, как и в примере с Арьежем, тело, руки и ноги человеческие, он играет на флейте и, подобно палеолитическому богу, находится среди животных. Другое звено одето в церемониальную одежду фараона, который в торжественных случаях носил бычий хвост, прикрепленный к поясу. Сед−хеб, или праздник Хвоста, когда фараону надевали хвост, был одной из самых важных королевских церемоний. Священный танец, исполняемый фараоном с бычьим хвостом, часто изображается как происходящий в храме перед Мином, богом человеческого поколения. Поклонение рогатым богам продолжалось в Египте до христианских времен, особенно в связи с рогатой богиней Исидой.

Индийские фигурки Рогатого Бога, найденные в Мохенджо−Даро, относятся к самому раннему бронзовому веку. Есть еще много примеров, и в каждом случае ясно, что изображено человеческое существо, либо в маске, либо с рогами.

Иногда фигура имеет человеческое тело с головой быка, иногда голова и тело покрыты шерстью кожей, вероятно, указывающей на бычью шкуру. Наиболее примечательным является изображение человека с бычьими рогами на голове, сидящего, скрестив ноги, и похожего на фигуру Арьежа, окруженную животными. Это изображение рассматривалось в исторические времена как форма Шивы и называется Пашупати, «Повелитель животных».

Когда в рельефной скульптуре, Пашупати трехликий, но его фигура в круге и у него четыре лица. Такое представление является наивной попыткой показать всевидящего бога и встречается в Европе в четырехликом Янусе.

До сих пор неясно, возникла ли четырехликая форма независимо в Индии и Европе, или одна из них является прототипом другой, индийская, по−видимому, более ранняя.

Хотя невозможно указать точную дату создания ранних легенд Эгейского моря, очевидно, что там также Рогатый Бог процветал на протяжении бронзового и железного веков. Самым известным из них, благодаря драматическим легендам, связанным с его культом, был минойский бык, минотавр с Крита. Он был в человеческом облике с бычьей головой и рогами, и ему поклонялись со священными танцами и человеческими жертвоприношениями. Говорили, что он был потомком иностранного «быка» и критской царицы, которая на свадьбе предстала в облике коровы, другими словами, она была одета и замаскирована под животное, подобное танцующему богу Арьежа. Изображения битвы между Тесеем и Минотавром показывает, что последний - полностью человек, в маске быка. Тесея иногда изображают с развевающимися локонами критского атлета, это наводит на мысль, что убийство, возможно, было критским обычаем, когда человек, изображающий Минотавра, был убит в битве, в которой, будучи замаскированным, он не мог сравниться со своим противником. Фрейзер указал, что Минос ходил к Зевсу каждые девять лет, и предположил, что это был эвфемизм для жертвоприношения каждого правителя в конце этого срока лет. В легенде о Тесее промежуток времени был семь лет, но остальная часть истории напоминает другие рассказы о жертвоприношениях. Тесей не положил конец обычаю, он просто избавил Афины от ежегодных жертв, которые, как и дети, похищенные феями, должны были «заплатить дань аду» своими жизнями.

Святость барана в Эгейском море в раннем бронзовом веке показана в легенде о Хелле и Фриксосе. Они были детьми семьи, которая поставляла жертв, когда требовалось принести человеческие жертвы. Жертвоприношение Хелле завершилось утоплением, но Фриксос спасся с помощью божественного животного, которое он впоследствии принес в жертву, возможно, в качестве замены себе. История экспедиции Ясона предполагает, что руно имело божественный оттенок и что его стоимость значительно превышала внутреннюю стоимость золота.

Из рогатых богов материковой Греции Пан наиболее известен современному миру, однако он считается одним из многих рогатых божеств восточного Средиземноморья. Его универсальность проявляется в его имени, которое указывает на время, когда он был единственным божеством в своей местности. Все изображения его обязательно поздние, после пятого века до нашей эры, но даже в самых ранних формах его характеристики то же самые, длинное узкое лицо, заостренная бородка, маленькие рожки и козлиные ноги. Сцены его поклонения показывают, как за ним следует танцевальная процессия сатиров и нимф, в то время как он играет на трубах, которые носят его имя. Его внешность следует сравнить с маленьким танцующим богом людей палеолита, а также с фигурой Робина Гудфеллоу. Как божество, любимое народом, он подобен Энкиду, на которого он также похож тем, что у него есть копыта. Хотя наши знания о нем относятся только к позднему железному веку, очевидно, он очень древний, и, похоже, он коренной житель Греции.

Другим рогатым богом Греции был бык Дионис, который, как и Минотавр Крита, был убит. Говорили, что Дионис был привезен в Грецию с севера, следовательно, его культ был бы иностранным культом, и этот факт показывает, что за пределами Греции, в странах, не имеющих письменных свидетельств, вера в домашнее божество преобладала в железном веке и, вероятно, даже раньше.

Несколько наскальных рисунков в Скандинавии показывают, что рогатый бог был известен там также в бронзовом веке. Это было только когда Рим начал свою завоевательную карьеру, были сделаны какие-либо письменные записи о богах западной Европы, и эти записи доказывают, что рогатое божество, которого римляне называли Цернунном, было одним из величайших богов, возможно, даже верховным божеством Галлии. Имя, данное ему римлянами, означает просто Рогатый. На севере Галлии его важность показана на алтаре, найденном под собором Нотр-Дам Дама в Париже. Дата создания алтаря вполне соответствует христианской эпохе, с трех сторон изображены фигуры второстепенных богов, в виде маленьких существ, на четвертой стороне изображена голова Цернунна, которая имеет огромные размеры по сравнению с другими фигурами. У него мужская голова, и, как и у ариежской фигуры,  оленьи рога, которые дополнительно украшены кольцами, это могут быть обручи из дерева или бронзовые денежные кольца. Как и его палеолитический прототип, он бородат. Этот алтарь показывает, что, в соответствии с римскими художественными представлениями, божественный человек не был замаскирован, он носит рога и их отростки, закрепленные на голове. Алтарь, по-видимому, был установлен  в храме, настолько священном, что это место было повторно использовано для главного храма новой веры.

Цернунн запечатлен в письменности и скульптуре на юге Галлии, в той самой части, где до сих пор сохранилась его палеолитическая живопись. Крайне маловероятно, чтобы культ Рогатого Бога вымер в юго−западной Европе во времена неолита и оставался неизвестным на протяжении бронзового и железного веков, только чтобы возродиться до прихода римлян. Логичнее предположить, что поклонение продолжалось на протяжении незаписанных веков, как один из главных галльских культов вплоть до христианской эры. Такой культ, должно быть, имел сильное влияние на верующих, и среди неграмотных, и в менее доступных частях страны он сохранялся бы в течение многих столетий после того, как новая религия была принята в другом месте.

При рассмотрении свидетельств из Британии необходимо учитывать близость Галлии к этой стране и постоянный приток людей с одного берега на другой. То, что верно для Галлии, верно и для Британии, учитываются различия, вызванные влиянием другого климата на темперамент и условия жизни.

Наши основные знания о рогатом боге на Британских островах почерпнуты из церковных и судебных документов. Поскольку они были сделаны исключительно христианами, как правило, священниками, религиозный уклон всегда очень заметен. Сами верующие были неграмотны и не оставили никаких записей о своих верованиях, за исключением нескольких сохранившихся. Самая ранняя запись о человеке в маске и Рогатом боге в Англии содержится в Liber Poenitentialis, принадлежащей Теодору, архиепископу Кентерберийскому с 668 по 690 год, он правил Церковью в Англии при содействии Адриана. Это было время, когда, если верить церковным летописцам, Англия была практически христианской, но Теодор выступал против тех, кто «идет, как олень или бык, то есть, делая из  себя  дикого зверя в выделанной коже стадного животного, и поставив на головы рога зверей, таких, превращающихся в диких животных, ждет покаяние на три года, потому что это дьявольщина». Три столетия спустя король Эдгар обнаружил, что Старая религия была более распространенной, чем официальная вера, и он призывает «каждого христианина ревностно приучать своих детей к христианству».

 Огромный приток язычников-скандинавов под руководством Свейна и Кнута в Англию и под руководством Ролло во Францию, должно быть, стал ужасным ударом по христианству в Западной Европе, несмотря на так называемое обращение в христианство правителей. Хотя Новая религия неуклонно набирала силу, Старая Религия вновь обрела многих «новообращенных», и не один правитель твердо придерживался веры своих отцов. Это было заметно среди восточных саксов, самого могущественного королевства в седьмом и восьмом веках. Восточно-саксонские короли, должно быть особенно раздражали христианских миссионеров, ибо подъем и падение двух религий поочередно поучительны. В 616 году умер Себерт, христианский король, и ему наследовали три его сына, которые поддерживали Старую религию и изгнали христиан. Новая религия, по-видимому, утвердилась позже, поскольку в 654 году их преемник был «обращен». Десять лет спустя, в 664 году, король Сигир и большая часть его народа отказались от христианства и вернулись к древней вере. Даже когда король не питал отвращения к христианству, он был склонен действовать сбивающим с толку образом, пытаясь служить двум хозяевам. Так, по словам Беды, у короля Редвальда был «в том же храме алтарь для жертвоприношения Христу и другой, меньший, для жертвоприношения дьяволам». В конце девятого века все могущественное королевство Мерсия находилось под властью язычников датчане, и Пенда, один из величайших правителей Мерсии, отказался сменить свою религию и умер, как и жил, набожным язычником.

Те же трудности возникали и в других местах. В Нормандии Ролло, после своего обращения, сделал большие подарки в Христианские церкви, но в то же время приносил в жертву своих христианских пленников своим старым богам. Скандинавия, всегда поддерживавшая связь с Великобританией, (Норвегия владела Гебридскими островами до 1263 года), успешно сопротивлялась христианству до одиннадцатого века. Свейн, сын Гарольда Блютуза, был крещен в младенчестве, но когда он стал мужчиной, он вернулся к старой вере и начал религиозную войну против своего отца-христианина, и уже в конце тринадцатого века норвежский король был известен как «ненавистник священников». Нет сомнений в том, что эти записи неполны и что если бы все случаи отречения от христианства были так же тщательно зафиксированы, как и обращения, было бы видно, что правители Западной Европы не были христианами, за исключением названия, в течение многих столетий после прибытия миссионеров. До норманнского завоевания христианство Англии было очень тонким покровом лежащего в основе язычества, предыдущие столетия христианским архиепископам не удавалось сделать больше, чем добиться внешнего соответствия от правителей и вождей, в то время как народ и многие так называемые христианские священники оставались в неослабевающем язычестве.

То, что поклоняющиеся считали так называемого «Дьявола» истинным Богом, ясно видно из свидетельств, даже когда они были записаны их фанатичными врагами. В нескольких случаях отмечается, что ведьма «отказывалась называть его Дьяволом», и во многих случаях обвиняемые прямо называли его богом. Приведенные ниже примеры не являются исчерпывающими, они охватывают столетие и взяты из реальных историй, а также из соообщений тех писателей, которые слышали доказательства из первых рук и сами судили по многим делам. Данай был таким автором, он писал в 1575 году, что «ведьмы признают дьявола своим богом, призывают его, молятся ему и верят в него», и что, когда они идут на шабаш, «они повторяют клятву, которую они дали ему, признавая его своим Богом». Из абердинских ведьм, судимых в 1596 году Агнес Вобстер обвинили в связях с «Сатаной, которого ты называешь своим Богом», Марион Грант призналась, что День Христов был именем Божественного Персонажа: «День Христов повелел тебе называть его Господом и заставил тебя поклоняться ему на коленях как своему Господу». Богэ, инквизитор, который с умилением записывает, что он судил и казнил многих ведьм во Франции в 1608 году, утверждает, что «ведьмы, прежде чем принять свою трапезу, благословляют стол, но словами, полными богохульства, делая Вельзевула автором и защитником всего». Де Ланкр, инквизитор в Pays de Labourd (Баски в Пиренеях), писал в 1613 году, что был «великий Дьявол, который является повелителем всех, которого все они обожают», он также записал показания одной из своих жертв.

«Дьявол заставил их поверить, что он был истинным Богом», и он приводит в качестве общего утверждения: «Наши ведьмы по большей части считают этих Демонов Богами». В Орлеане в 1614 году они говорят дьяволу: Мы признаем тебя нашим Господином, нашим Богом, нашим Создателем. В Эдмонтоне в 1621 году Элизабет Сойер призналась, что он поручил мне больше молиться не Иисусу Христу, а ему, дьяволу Мамилиону, и во всех своих разговорах и конференциях она называла упомянутого Мамилиона своим богом. Гаул, делая общее заявление о верованиях и практиках ведьм в 1646 году, говорит, что ведьмы «обещают принять его за своего Бога, поклоняйтесь, призывайте, повинуйтесь ему». Эссекс и Саффолкская ведьма, ее допросы, сделали такой ажиотаж в 1646, Ребекка Уэст «призналась, что ее мать постоянно молилась, очень серьезно, но она сказала, что это был Дьявол, используя эти слова, Боже мой, Боже мой, смысл их, а не Господи». Эллен Гринлиф также «призналась, что, когда она молилась, она молилась дьяволу, а не Богу».

Вдова Коман «признала, что заключила с ним соглашение и что он был ее Господином и сидел по правую руку от Бога». Автор «Приятного трактата о ведьмах», чья яростная ненависть к этим несчастным существам сравнима по горечи только с ненавистью инквизиторов, утверждает в 1673 году, что в субботу «они обычно поклоняются, поклоняясь и провозглашая его своим Господином». В том же году в Ньюкасле−на−Тайне Энн Армстронг свидетельствовала, что слышала, как Энн Бейтс  иногда называла его своим защитником, а иногда-своим благословенным спасителем,  и что он был их защитником, которого они называли своим Богом. Салемская ведьма Мэри Осгуд в 1692 году сказала, что «Дьявол сказал ей, что он ее Бог, и чтобы она служила ему и поклонялась ему».

Такая масса свидетельств показывает, что до конца семнадцатого века Старая Религия все еще насчитывала большое количество прихожан. Этот вопрос был запутан, возможно, намеренно, использованием слова «Дьявол» в его Христианской коннотации имени Бога и клеймение верующих как ведьм.

Следствием этого является то, что теперь считается, что языческий народ поклонялся Принципу Зла, хотя на самом деле они просто следовали культу нехристианского Божества.

Первый зарегистрированный случай продолжения поклонения Рогатому Богу в Британии относится к 1303 году, когда епископ Ковентри был обвинен перед Папой римским в том, что он поклонялся дьяволу в виде овцы.

Тот факт, что человека, занимающего столь высокое положение, как епископ, можно было обвинить в том, что он исповедовал Старую Религию, показывает, что культ Рогатого Бога был далеко не мертв и что, по всей вероятности, он все еще был главным культом основной массы людей. Следует также отметить, что это одна из первых британских записей, в которой христианские писатели средневековья называют старого Бога Дьяволом.

Возможно, что высокое положение епископа в христианской иерархии спасло его от наказания, ибо в случае с леди Элис Кителер в 1324 году, когда ее звание дворянки спасло ее, когда она предстала перед епископом Оссори за свои языческие обычаи. Однако у епископа было достаточно доказательств, чтобы доказать свою правоту, и достаточно власти, чтобы сжечь более бедных единоверцев леди, хотя и не ее саму.

Охотник Херн с рогами на голове был замечен в Виндзорском лесу графом Сурреем в царствование Генриха VIII, и после этого периода это было излюбленным обвинением всех политических врагов в том, что они находились в союз с «мерзким дьяволом», который явился им в человеческом облике, рогатый, как бык или олень. Таким образом, говорили, что Нокс беседовал с дьяволом на кладбище кафедрального собора в Сент-Эндрюсе. До сих пор сохранились записи, что Кромвель заключил договор на семь лет с дьяволом в ночь перед битвой Вустер, и он не только одержал убедительную победу, но умер в тот самый день, семь лет спустя в сильнейшую грозу, сохранившуюся  в пределах человеческой памяти, которая была доказательством истинности рассказа. С другой стороны, считалось, что роялисты в Шотландии продали себя Дьяволу. Говорили, что епископы были двуногими и не отбрасывали тени, а тех мировых судей, которые были назначены для суда над политическими заключенными, часто видели в дружеской беседе с Дьяволом.

Эта непрерывная запись веры в рогатое божество показывает, что в основе официальной религии правителей все еще оставался древний культ со всеми его обрядами, почти нетронутыми.

В показаниях ведьм на судебных процессах Рогатый Бог занимает очень видное место на великих собраниях. Рога и маскировка животных были его «великим множеством», но в его обычном общении со своей паствой Воплощенный Бог являлся в одежде того времени. Здесь снова прихожане не увидели бы никакой разницы между ним и христианским священником, который также носил специальные облачения при совершении религиозных церемоний. Это изменение костюма особенно отмечено de Lancre,  «всегда заметно, что в любое время, когда он собирается получать любого, чтобы делать договор с ним, он представляет себя всегда как человек, чтобы не пугать или ужаснуть, потому что заключать договор с козлом страшнее, чем с человеком. Но договор подписан, и когда он получает нового обожателя, он обычно представляется как козел».

Свидетельство, что Дьявол появился в виде человека к возможному новообращённому, встречаются постоянно, и совершенно очевидно, что на самом деле он и был человеком. Так, в 1678 году  Дьявол явился в облике человека мистеру Уильямсону, школьному учителю в Купаре, он угостил мистера Уильямсона обедом и, встретившись с ним снова в Лондоне, опять угостил его. В 1682 годуСюзанна Эдвардс, девонширская ведьма, заявила, что «около двух лет назад она действительно встретилась с джентльменом в имении под названием «Пасторский дом», что недалеко от города Биддифорд. И говорит, что его одежда была вся черная. Она действительно надеялась получить от него немного денег. Приблизившийся к нему, она сделала ему реверанс из вежливости, как она обычно делала с джентльменами. Когда спросили, что и кто был джентльмен, о котором она говорила, она ответила, что это был дьявол». Это только два примера из очень многих.

Формы, в которых появлялся замаскированный бог, были бык, кошка, собака, коза, лошадь, овца и олень. Это примечательно, что коза и овца не встречаются на Британских островах, за исключением случая нормандского епископа Ковентри, они почти полностью принадлежат Франции и Германии. В Англии, Шотландии и на юге Франции обычной маскировкой животного был бык или олень, но нигде нет записей о том, чтобы глава религии появлялся в образе осла или зайца, хотя заяц был наиболее распространенным превращением ведьм.

В последнее время во Франции и Германии он иногда бывает свиньей. На Гернси есть запись о своеобразной маскировке, когда в 1617 году Изабель Becquet ездила на шабаш в замке Rocquaine и там видела дьявола в виде собаки с двумя большими рогами, торчащими вверх, одной  лапой он взял ее за руку и называя ее по имени сказал ей, что она приедет к нему.

Во всех случаях Дьявола как животного, свидетельства ведьм показывают, что это, несомненно, была маскировка. Помимо собаки с рогами и человеческими руками, упомянутых выше, существует множество других примеров. Около Анже, в 1593 году «Черный человек» превратился сначала в козла, а затем в молодого быка, в Гернси в 1563 году он был большой черной кошкой, которая вела танец, в 1616 году в Бреси он был черной собакой, которая стояла на задних лапах и проповедовала,  в Пуатье в 15743 году он был козлом, который говорил как челове,  в Авиньоне в 1581 году, когда он взошел на алтарь для поклонения, «он мгновенно превращается в большого черного козла, хотя во всех других случаях он обычно появляется в облике человека». В Олдирне в 1662 году «иногда он был похож на быка, быка, оленя, косулю или собаку».

Достаточно взглянуть на фигуру танцующего бога Арьежа, чтобы понять, что во всех средневековых случаях мы имеем дело с человеком в какой-то маскировке. Описание, данное Агнес Сэмпсон, одной из предводительниц ведьм Северного Бервика, так называемого Дьявола ее ковена, в равной степени применимо и к фигуре Ариежа. «Его лицо было ужасным, нос напоминал орлиный клюв, огромные горящие глаза, руки и ноги были волосатыми, с когтями на руках и ногами, как у грифона». Тем не менее, вероятно, что между картиной и записанным описанием проходит не менее восьми тысяч лет. Снова в сцене поклонения на египетском папирусе XXII династии, примерно в десятом веке до нашей эры, изображена женщина, молящаяся своему богу. Но описание, данное Изобель Гоуди в 1662 году о церемонии, проведенной ею самой и ее ковеном, применимо к сцене на папирусе: «Когда мы выучили все эти слова от дьявола мы все упали на колени, с распущенными волосами по плечам и глазами, и наши руки были подняты, и наши глаза пристально смотрели на Дьявола, и трижды произнесли предвиденные слова Дьяволу». Распущенные волосы, поднятые руки и глаза, а также рогатый бог похожи и в Египте и Шотландии. Никто не постеснялся бы сказать, что египетская дама поклонялась своему богу, который был символизирован для нее в виде козла, однако большинство людей в наши дни приходят в ужас от того, что подумайте, что менее трех столетий назад подобное поклонение «языческому» богу все еще практиковалось в Британии. 

Ритуальная маскировка Воплощенного Бога или его жреца встречается во многих местах после эпохи палеолита. Рядом с танцующим богом стоят маленькие фигурки в масках и с рогами. Я уже обращала на них внимание, расположив их в географическом и хронологическом порядке, но важно отметить, что фигуры маскировщиков и сами маски все еще хорошо сохранились. На так называемой Охотничьей Палитре додинастического Египта фигура человека, переодетого шакалом и играющего на флейте, наводит на мысль о маскировке черного пса европейского дьявола. Шакалья маска, принадлежащая XXV династии, примерно седьмому веку до н. э., изготовлена из керамики и предназначена  для ношения на голове. Способ ее ношения показан в процессии священников на Дендера, где священника в маске должен вести один из его товарищей. Эту маску шакала следует сравнить с «Dorset Ooser» (деревянной маской), которая  была украдена у его владельцев в Дорсетшире. Маска была из крашеного дерева и, как в египетском примере, надевалась на голову, ее владелец в то же время был завернут в бычью шкуру. Сочетание рогатой маски и кожи животного демонстрирует слишком близкое сходство с палеолитическим прототипом, чтобы быть случайным. В «Dorset Ooser» мы имеем последние остатки самой древней из всех зарегистрированных религий поклонения Рогатому Богу.

Имя великого языческого божества менялось в зависимости от страны, в которой исповедовался этот культ. В ближайшее время на Востоке были записаны очень древние имена,  имя индийского божества еще нельзя прочесть, но традиционное название все еще сохранилось, в Греции и на Крите запись сделана позже, чем в Египте и Вавилонии. В Западной Европе, однако, до римского господства не было сделано никаких письменных записей, поэтому только по традиции и случайным римским надписям нам известны имена обитаемого там бога. Великого галльского бога римляне называли Цернуннос, что на английском языке означало Херн, или, говоря более просто, «Старый Хорни». В Северной Европе древняя Шея или Ника, означающая дух, имела такое влияние на чувства людей, что церковь была вынуждена принять его, и он был канонизирован как святой Николай, который в Корнуолле до сих пор сохраняет свои рога. Наш валийский пак, который происходит либо непосредственно от славянского болотного «Бог», либо от того же корня. Слова пак-бог - хороший пример принадлежности  Высокого Бога  низшему сословию, ибо он становится нашим собственным Пугалом и шотландским Пугалом, оба являются уменьшительными от первоначального слова, обозначающего маленького и, следовательно, злого бога.

Многие имена Дьявола кажутся уменьшительными. Таким образом, среди группы эльзасских ведьм, которых судили между 1585 и 1630 годами, именами Дьявола (то есть Бога) были Хеммерлин, Петерлин и Кохлоффель. Первый из них может означать желтый молот, всегда считающийся принадлежностью  дьявола, оно наводит на мысль об уменьшительном эпитете Тора, Петерлин может быть христианизированной формой местного божества, для Кохлоффеля (ложка) я не могу предложить никакого объяснения, кроме того, что это может быть неправильное произношение традиционного имени. Согласно де Ланкру, имя баскского бога было Яуна или Джаникот. Последнее он рассматривал как уменьшительное и говорит, что это означает «маленький Жан», он использовался ведьмами басков в Пиренеях для обозначения Христа, ведьмы в Орлеане также говорили о хозяине, как  о франте Джаникоте, однако оно не может быть уменьшительным, а форма Яуна с окончанием «Бог», а на Севере Irmincot. В наше время бог, который теперь выродился в эльфа, известен у басков под именем Баса−яун, эквивалент Homme de Bouc, человек−козел, который связывает всю раннюю религию басков с Рогатым Богом. Де Ланкр отмечает, что ведьмы, когда находились в руках правосудия использовали имя Баррабон для обозначения либо своего собственного, либо христианского Бога. Баррабон  был также именем бога у ведьм в Бельгии.

Своеобразное имя, которое встречается как в Великобритании, так и во Франции, - Саймон, оно использовалось либо для гроссмейстера, либо для низших чинов, которых также называли дьяволами. Возможно, это уменьшительное, как Мамилион о Бруте Лайамона, или об Амаймоне и Барбасоне, о которых Фальстаф говорит: «это дополнения дьявола, имя демонов». Но есть и другое возможное объяснение. 

Раннехристианские отцы ссылаются на статую Симона, установленную в Риме в царствование Клавдия римским народом. Основание этой статуи было найдено, и на нем находится посвящение древнему сабинскому богу Семо Санкусу. Этим важным божеством был бог плодородия, как следует из его имени Семо,  и как таковое имя вполне могло распространиться на Галлию и Британию с римскими завоевателями. Позже, когда христианство было принесено в Англию иностранными миссионерами, тонзура британского христианского священства была заклеймена августинцами как «тонзура Симона Мага». То, что библейский Симон Волхв когда-либо достиг Британии, крайне маловероятно, но постриг священников был языческим обычаем до того, как он был принят христианством, и название, данное местному постригу в Англии, наводит на мысль об имени языческого бога.

Абердинские ведьмы, которых судили в 1597 году, называли своего гроссмейстера «Христовым светом». Андро Ман признался: «в тот день Христос пришел к нему в образе прекрасного ангела, одетого в белые одежды, и сказал, что он ангел, и что он должен уповать на него и называть его Господом и Королем». И еще: «Дьявол, твой хозяин, которого ты называешь Солнцем Христа и считаешь ангелом и крестником Божьим, хотя у него есть Божья воля и он склоняется перед Королевой Эльфов, воскрешается, произнося слово «Бенедикт», и ложится, произнося слово «Майкпеблис». Таким образом, ты утверждаешь, что Королева Эльфов владеет всеми ремеслами, но Христово Солнце - добрый человек и обладает всей властью под Богом». Я предполагаю, что имя Христово Солнце – это путаница с Христом Филиусом Деи, то есть Сыном Деи, которого невежественные поклонники считают личным именем. Точно так же иногда в латинской записи назывался Дьяволом дамы Алисы Кителер Робин Артиссон, иногда Робинус Филиус Артис. Волшебное слово Майкпеблис, вероятно, как и Кохлоффель, является путаным переводом традиционного имени.

Имя бога на Гернси было Хоу. На это ясно указывает версия песни или гимна ведьм цитируется Бодином в 1616 году, где его «дьявол» является эквивалентом Гернси Хоу. Версия Бодена звучит так: «Хар, хар, дьявол, дьявол, соте ики, соте ла, джоуи ики, джоуи ла», версия на Гернси звучит так: «Хар, хар, Хоу, Хоу, танцуй ики, танцуй ла, джоуи ики, джоуи ла». Названия многих небольших островов группы островов Ла−Манш сочетаются с именем этого малоизвестного полузабытого божества, примерами являются Ли−хоу, Джет−хоу, Брек−хоу.

Вполне возможно, что валлийский бог Ху Гадарн, Ху Могучий, может быть связан с Гернси божеством. Это имя встречается только в пятнадцатом веке, когда оно появляется в гимне, в котором его прямо называют богом. Учитывая тот факт, что это имя «дьявола» и что оно сочетается с другими элементами в названиях мест, не кажется невероятным, что бог Старой религии выжил в Уэльсе, где христианская церковь его не преследовала. Интересно предположить, что Хар в песне ведьм - это то же самое, что и крик Харо, используемый на Гернси в качестве крика о помощи против несправедливости.

Самое интересное из всех имен бога - Робин, которое, когда его дают Паку, называется Робин Гудфеллоу. Это настолько распространенный термин для «дьявола», что он является почти общим названием для него: «Какой-то Робин Дивелл, или я не знаю, какой дух Эйра». Леди Алисе Kетлер явился ее бог Робин Artisson, и Сомерсетская ведьма воскликнула: «Робин», когда гроссмейстер призывал ее на их встречу, и даже когда она собиралась предпринять частное заклинание, в последнем случае также были добавлены слова: «о, Сатана, дай мне мое предназначение», а затем она приступала к божественному животному, которые появлялось.

Факт, отмеченный многими писателями и до сих пор необъяснимый, - это связь между Робином Гудфеллоу и Робин Гудом. Гримм замечает это, но не дает никаких оснований для своего мнения, хотя доказательства показывают, что связь существует. Культ Робин Гуда был широко распространен как географически, так и во времени, что говорит о том, что он был больше, чем местным героем в тех местах, где встречается его легенда, как в Шотландии, так и в Англии Робин Гуд был хорошо известен, и он принадлежал, по сути, к народу, а не к знати. Он всегда был в сопровождении группы из двенадцати компаньонов, очень напоминающих Гроссмейстера и его ковен. Одним из этих товарищей был Маленький Джон, имя, которое можно сравнить с баскским Жанико. Робин Гуд и его группа были неотъемлемой частью майских церемоний, у них были особые танцы, и они всегда носили цвет фей, зеленый. Он был так тесно связан с майскими обрядами, что еще в 1580 году Эдмунд Эштон написал Уильяму Фарингтону о подавлении «Робин Худ и майских игр как непристойных развлечений, не преследующие никакой другой цели, кроме как возбудить нашу хрупкую натуру к распутству». Во всех историях и традициях Робин Гуда неизменно подчеркивается его враждебность к церкви, аббат или приор считался его законной добычей. В одной из старейших баллад об этом популярном герое есть описание того, как его двоюродная сестра, настоятельница монашеского монастыря, предательски оставила рану, чтобы ему пустили кровь, и он истек кровью до смерти. Однако часть рассказа показывает, что его смерть была ожидаемой, так как его путь в монастырь был заполнен людьми, скорбящими и оплакивающими его приближающуюся смерть. Нельзя не заметить сильного сходства с процессиями смерти Жанны д'Арк и Жиля де Ре, плачущие молящиеся люди похожи во всех трех случаях. Если бы тогда в разных частях страны одновременно существовало более одного Робин Гуда, его повсеместное распространение было бы объяснено,  тогда это имя означало бы Робин с Капюшоном и было бы общим наименованием бога. В Глава II Я обратила внимание на огромное значение головного убора среди волшебного народа, и во многих испытаниях на ведьмах «дьявол» описывается как носящий капюшон. Самым знаменитым в истории Робин Гудом был граф Хантингтон в царствование Ричарда I, который, будучи сам Плантагенетом, принадлежал по расе к Старой религии. Я указывала в своем Культе ведьм в Западной Европе, что можно идентифицировать более одного Дьявола, но в более ранние времена идентификация становится все более трудной, поскольку церковные писатели не фиксируют все факты. Представляется возможным, что спутники Робин Гуда, как Воплощенного Бога также носили особые имена, поскольку в пятнадцатом веке существует прощение капеллану, которое сформулировано так, чтобы предположить такую возможность. «Прошу прощения у Роберта Стаффорда, покойного из Линдефельда, штат Колорадо. Сассекс, капеллан, он же брат Тук, за то, что не предстал перед королем, чтобы ответить Ричарду Уэйкхерсту, коснувшемуся просьбы о нарушении границ».

Нельзя отрицать преемственность языческой религии на протяжении всего средневекового периода, до наших дней. Я цитирую статью преподобного Джона Рэймонда Кросби, доктора философии, в Живой Церкви за 2 марта 1929 года, в которой говорится, что обряды все еще можно найти в Пенсильвании и они практикуются людьми, которые жили в Америке в течение пяти поколений. Ведьма «живет одна, с традиционной черной кошкой, в маленьком домике, наполненном травами, амулетами и предметами ее профессии. Ее соотечественники твердо убеждены в том, что она вместе со своими предками на протяжении бесчисленных поколений вступила в определенный договор с дьяволом, который в своем собственном лице является отцом всех детей семьи. Некоторые другие члены секты, Избранные, проникнуты Духом Добра и считаются воплощениями Божественной Сущности. Общепринято считать, что ведьмы регулярно проводят собрания для совершения магических обрядов и поклонения Злому Началу. Сообщается, что они принимают форму животных, обычно черных, и возвращаются к своим первоначальным формам при восходе солнца. Эти встречи освещаются свечами, сделанными из человеческого жира, что делает празднование невидимым для всех, кроме посвященных».

ГЛАВА II.

 Поклоняющиеся

«В конце сбора урожая, на  Хэллоуин, когда добрые соседи все-таки поедут, если я правильно поступлю.

Некоторые пристегнуты к костяному жезлу, а некоторые - к жерди.

Отряд Мертвой охоты в сумерках.

Некоторые оседлали обезьяну−самку, и все выкрашены в зеленый цвет.

Какой−то голландец на конопляном стебле, Хованд на высоте.

Король Фарии и его двор, с королевой эльфов,

Со многими эльфами и инкуб был спасен  в ту ночь».

Монтгомери (1515)

Хотя современному читателю, воспитанному на сказках наших дней, любая связь между ведьмами и феями кажется надуманной и нелепой, все же для того, чтобы понять одно, необходимо принять во внимание другое. Даже при поверхностном взгляде сходство между ними очевидно. В историях о крещении королевского ребенка злая фея, будь то злобная от природы или просто временно оскорбленная, дарит злые подарки или очаровывает несчастного младенца и, таким образом, неотличима от ведьмы. Традиционный костюм крестной феи в точности похож на костюм ведьмы, женщины носят палочку, с помощью которой они творят магию,  могут превращать людей в животных,  могут появляться или исчезать по своему желанию. Короче говоря, реальная разница в том, что одна - изящная пожилая леди, а другая - грязная старуха.

Если тогда фея-крестная и ведьма настолько близки друг другу, вопрос о феях становится важным. Настоящая трудность в понимании этого вопроса в настоящее время связана с железным предубеждением современного читателя в пользу крошечного эльфа, «двухдюймовых человечков», маленьких существ, которые могут «заползти в чашечку желудя» или прокатиться на бабочке. У этих хрупких маленьких созданий тонкие крылья, они парят в лунном луче, они играют среди цветов, они танцуют на цветущих лугах. Все в них в миниатюре, и вряд ли для смертного было бы тревожным переживанием встретить фею, существо, которое он мог бы раздавить между большим и указательным пальцами. Почему же тогда наши предки так боялись фей? Ужас и страх перед ними видны во всех записях судебных процессов, в которых ведьму обвиняют в посещении волшебного народа.

Этот ужас выражен в многочисленных популярных стихах и в популярных сказках, а также поэтами. Заклинание, которое следует произносить ночью, звучит следующим образом:

Святой Франциск и святой Бенедикт,

Благословите этот дом от злого духа,

От кошмара и гоблина,

Это очень Хороший Друг Робина.

Храните его от всех злых духов,

фей, ласк, крыс и хорьков.

С комендантского часа

До следующего прайма.

Еще в 1600 году Фэрфакс в своем переводе Тассо мог связать фей с фуриями и призраками:

«Визжащие глотки, каждый из которых летал с воем,

Фурии ревут, призраки и Феи вопят».

Шведский епископ Олаус Магнус, писавший в 1555 году, говорит, что «были Ночные бродяги, которые обычно окружали и странным образом беспокоили смотрителей полей, присматривающих за своими подопечными, жители окрестностей называют это ночным спортом Монстров, эльфийским танцем».

В рассказах о феях нередко встречается, что смертный пугается при встрече с Маленькими людьми: «Она была не на шутку напугана, увидев, хотя был полдень, некоторых старых эльфиек в голубой нижней юбке».

Но самым тревожным из всех фей был Робин Гудфеллоу, пока Шекспир не сделал его подчиненным Оберона. Доказательства показывают, что Робин был не феей, а богом Маленького народа, как я уже отмечал в предыдущей главе. По словам Кейтли, его зовут Пак, Робин Гудфеллоу, Робин Гуд, Хобгоблин. Приведенное выше заклинание доказывает, что он был причислен к злым духам, и на него даже ссылаются как на «Какого-то Робина Дивелла, или я не знаю, какого духа Эйра».

В настоящее время общепринято мнение, что нынешнее представление о феях связано с Шекспиром. До своего времени английские феи были того же типа, что и в тех странах, где его влияние было менее ощутимо. В северной Шотландии, Ирландии и Франции, особенно в Бретани, фея размером с обычного человека и обладает всеми характеристиками человеческой личности. Сам Шекспир в «Веселых женах Виндзора» делает Энн Пейдж не только одевающуюся, как фея, но и ожидала, что ее примут за фею, хотя она была взрослая молодая женщина. В семнадцатом веке существует множество литературных свидетельств, говорящих о том, что фею можно было принять за обычную смертную, и это было только после появления «Сна в Летнюю ночь», после которой фея начала в литературе уменьшаться до своих нынешних миниатюрных размеров. Литература, особенно через театр, изменила популярное представление об эльфах старой традиции  до крошечного фантазийного эльфа.

Описания фей, данные очевидцами, можно найти во многих рассказах в Средние века и немного позже. Шестнадцатый век был очень плодовит в таких рассказах. Джон Уолш, ведьма из Нетерберри в Дорсете, консультировалась с феями между двенадцатью и часом дня и в полночь и, всегда ходила среди холмов с этой целью. Бесси Данлоп в Эйршире видела восемь женщин и четырех мужчин: «Мужчины были одеты в джентльменскую одежду, а женщины закутаны в пледы, и были очень казалось бы пристойными. Они сообщили, что из «из эльфийского двора». Ее ранее посетила Королева эльфов, хотя, не зная на тот момент, кто она была.  Она описала Королеву эльфов, как «толстую женщину, которая пришла к ней и села внизу, рядом с ней, и попросила выпить, и она дала это».  Элисон Пирсонв из Файфшира была осуждена за то, что эльфы были ее добрыми соседями и у  нее было много хороших друзей при этом дворе, которые были кровными родственниками королевы Эльфов и были хорошо знакомы с королевой Эльфов.

Она подтвердила, что ее дочь была увезена с волшебным народом, и что все оккультные знания, которыми она обладала, были получены ее дочерью, которая встретилась с феей. В Абердине было полно людей, которые были хорошо знакомы с феями. Одна женщина сказала судьям, что «каким бы умением она ни обладала, оно досталось ей от матери, а ее мать научилась этому у эльфа−человека». Андро Ман, по-видимому, был мужем Королевы эльфов.

 С ней  он прожил тридцать два года и от нее  у него было несколько детей. Семнадцатый век был столь же плодовит на друзей феи. Джонет Древер на Оркнейских островах была осуждена и виновна в том, что воспитывала ребенка на холме Вестрей для волшебного народа, которого называла нашими добрыми соседями. И беседовала  с феей двадцать шесть лет назад, по ее собственному признанию. Обвиняемая избежала смерти, но ее приговором было: «Быть изгнанной из конца указанного города в другой. И после этого быть изгнанной из страны. И никогда не возвращаться под страхом смерти». Жана Веир сестра прославленной ведьмы, Майор Вейр, заявила, что «Когда она жила при  школе в Далкейте и преподавала детям, высокая женщина пришла к заявительнице в дом, когда там были дети, и что она, как казалось ей, один ребенок был у нее на спине и два у ног, что говорит женщина, что заявительница должен использовать ее, чтобы говорить за  нее, Королеву Фей, и сражаться за нее. В записях Эдинбургского судебного заседания приводится отчет об этой сделке в более краткой и зловещей манере: «Жан Вейр наняла женщину, чтобы поговорить от ее имени с королевой фей, что означает Дьявола». Почти в каждом случае так называемого колдовства, начиная с Жанны д'Арк в 1431 году, и вплоть до середины или конца семнадцатого века, самым убедительным доказательством против обвиняемого было знакомство с феями, доказательство такого знакомства означало, за очень редкими исключениями, осуждение к казни на колу. Эти феи были не маленькими цветочными эльфами с тонкими крыльями из детских сказок, а существами из плоти и крови, которые внушали величайший страх и ужас среди зажиточных горожан и наполняли священников и служителей христианской церкви желанием уничтожить их.

Количество зарегистрированных браков между смертными и феями является еще одним доказательством того, что феи были того же размера, что и обычные люди, и что они были людьми. Короли Плантагенетов имели сказочное происхождение, Конн, король Тара, женился на фее в качестве своей второй жены, у Бертрана дю Геклена была жена-фея, так же как и у этого сьера де Бурлемон, которому принадлежало Волшебное дерево, вокруг которого в детстве танцевала Жанна д'Арк. Когда смертный мужчина женился на женщине-фее, дети, по-видимому, принадлежали отцу и ничем не отличались от детей других смертных. Так было даже тогда, когда девочку-фею увезли силой.

Браки между смертными  женщинами и волшебными мужчинами также не были редкостью, но если девушка не была захваченная и не содержалась в качестве пленницы в доме фей, она с комфортом жила в своей собственной деревне, где ее навещал ее муж-фея, и детей нельзя было отличить от смертных детей. Это показывает, что помесь смертных и фей была менее различима, чем помесь представителей белой и цветной расы.

Истории о феях, рассказанные людьми, которые по разным причинам не подверглись влиянию Шекспира, показывают их как настоящих людей, меньших, чем те, кто делал записи, но не очень это было заметно. Они жили в диких необработанных районах страны, не обязательно потому, что они были обездоленные иммигрантами, но, скорее всего, потому, что изначально они были полностью пасторальными и не были знакомы с сельским хозяйством. Хотя иногда их можно было встретить в лесах, они предпочитали открытые вересковые пустоши и пустоши, которые служили пастбищем для их скота. Подобно некоторым диким племенам в Индии, они бежали от незнакомцев, были быстроногими и настолько искусными в искусстве прятаться, что их редко видели, если они того не желали. Их жилища были построены из камня, плетня или дерна и имели форму пчелиного улья, и здесь целые семьи жили вместе, как в эскимосском иглу. Не исключено, что дома использовались только зимой, а волшебный народ летом жил полностью на открытом воздухе. Для подобных условий жизни народы азиатских степей представляют собой наилучшую параллель.

Как и люди степи, феи, по-видимому, жили в основном за счет молока своих стад, время от времени устраивая оргии мясного пиршества. В этом они полностью отличались от земледельцев, населявших более плодородные районы страны. Огромная разница в телосложении, вызванная введением зерна в обычный рацион человечества, едва ли еще осознается, за исключением немногих, кто изучал этот предмет. Не исключено, что маленький рост феи, низкорослый рост подменышей, голодное состояние смертного пленника среди фей, возможно, были вызваны диетой.

Рассказы о феях, сохранившиеся в юридических документах и фольклоре, показывают людей, параллель которых может быть найдена в Западной Европе в эпоху неолита и бронзы. Останки скелетов в неолитических курганах доказывают, что люди, которые тогда населяли Великобританию, были невысокого роста, рост мужчин составлял около 5 футов 5 дюймов, а женщин пропорционально меньше. У них были длинные головы и, вероятно, смуглая кожа (возможно, отсюда и ласковое прозвище Брауни, данное доброй фее).

В Великобритании люди неолита и бронзового века жили на открытых равнинах и пустошах, они были в основном пасторальными, занимающимися сельским хозяйством, но редко. Они больше не жили в пещерах, как люди палеолита, а строили дома или хижины. Эти дома были круглыми, и были углублены в землю на глубину два или три фута, пол был вымощен камнем, а нижняя часть стен была из камня, верхняя часть стены были глинобитной или из дерна, и крыша из дерна поддерживалась центральным столбом, на котором возможно была деревянная рама. Очаг, когда он был, находился в середине одной комнаты, и в крыше было отверстие, чтобы дым выходил наружу. Такие дома строились группами, и когда они зарастали травой, папоротником и мелким кустарником, то казались  небольшими холмами. Остатки домов бронзового века, известные как «хижины−круги», не найдены в долинах или тех частях, которые были покрыты лесом, они находятся в открытой травянистой местности. В тех краях найдены также маленькие кремневые наконечники стрел, которые обычно называют «эльфийскими стрелами» и, как известно, относятся к бронзовому веку.

Хижина, подобная описанной выше, показана на фото, где она называется «дом фей», и поскольку два главных жителя носят короны, это должен быть дворец короля и королевы фей. Хижина круглая, частично заглублена под поверхность земли и покрыта дерном, на котором растут кустарники. Это одна из группы похожих хижин, которые снаружи имеют вид небольших холмов или холмиков, что, возможно, и имел в виду Джон Уолш, когда сказал, что консультировался с феями на холмах. Жители меньше, чем человек, который говорит с ними, но они не карлики. Таким образом, это явное свидетельство веры в эльфов и фей на момент создания картины, т. е. в 1555 год, и является доказательством не только человеческой природы фей и их близкого сходства с людьми неолита, но и выживания народа неолита и бронзового века и их цивилизации вплоть до шестнадцатого века.

Таким образом, феи были потомками древних людей, населявших северную Европу, они были пасторальными, но не кочевниками, они жили в безлюдных районах страны, где были хорошие пастбища для их скота, и они использовали камень в эпоху неолита и металл в бронзовом веке для своих орудий и оружия.

Позже, когда свирепые племена железного века, кельты, хлынули в Западную Европу и в значительной степени истребили людей и цивилизацию бронзового века, те люди, которые жили в диких районах, избежали всеобщей резни и узнали, что их лучшая защита − вселить ужас в сердца своих соседей. Для них новый металл был частью снаряжения их грозных врагов, и он приводил их в ужас, но они все еще так хорошо работали в бронзе, что их мечи стали желанными для захватчиков. Именно от наших предков железного века произошел традиционный страх перед феями, ужас перед коварным и неумолимым врагом, который встречается во всех записях о феях, пока Шекспир не рассеял его. Несомненно, по мере развития цивилизации и возделывания все большего количества земель волшебный народ, должно быть, все больше и больше смешивался с оседлым населением, пока многие из них не вошли в деревни и не стали неотличимы от смертных. Это тот же самый процесс поглощения, который происходит в настоящее время среди цыган в Европе и бедуинов Ближнего Востока.

О том, что феи, то есть ведьмы, поселились в деревнях, свидетельствуют заявления современных регистраторов. Шпренгер в «Маллеус Малефикарум» говорит, что «приход не так уж и мал, но известно, что в нем много ведьм». В 1589 году Ремигиус  утверждает, что, насколько он помнит, за шестнадцать лет, в течение которых он был судьей по уголовным делам, было осуждено не менее восьмисот ведьм Лотарингии,  и что, по крайней мере, столько же либо бежали, либо продлили свою жизнь, перенося пытки и мучения без признания. Де Ланкр говорит, что «мерзость» распространилась по всей Европе, так что Франция, Англия, Италия, Германия и Испания были переполнены и переполнены им. Бодин  отмечает, что у сатаны есть ведьмы всех качеств. У него есть короли, принцы, священники, проповедники, во многих местах судьи, врачи, короче говоря, у него есть они всех профессий. Еще позже епископ Холл отмечает деревню в Ланкашире, где количество ведьм было больше, чем количество домов. Это доказательство того, что религия изначально не ограничивалась только бедными и невежественными, но занимала самые высокие посты среди своих членов. Тот факт, что он был наследственным, показывает, что он был универсальным, Бодин очень настойчив в этом вопросе унаследованного культа и призывает всех судей использовать это знание как метод поимки ничего не подозревающих ведьм и рекомендует, чтобы молодых девушек хватали и убеждали или запугивали, чтобы скомпрометировать их родственников и друзей. То единственное объяснение огромного числа ведьм, которых законно судили и казнили в Западной Европа заключается в том, что мы имеем дело с религией, которая была распространена по всему континенту и насчитывала своих членов во всех слоях общества, от высших до низших.

Полное поглощение первобытного населения, должно быть, произошло в Англии после Черной Смерти, когда рабочей силы стало так мало, что крепостное право стало невозможным, и феодальная система рухнула. Землевладельцы, имея землю и не имея рабочей силы, сдавали свои фермы фермерам−арендаторам, и те из-за высокой цены труда, занялись овцеводством. По мере того как торговля шерстью процветала, количество стад увеличивалось пропорционально спросу, к большому обогащению владельцев, пока к старой аристократии нувориши периода Тюдоров не были возведены в ранг пэров. Овцы требуют меньше людей, чем крупный рогатый скот или полевые работы, и рабочие были выброшены с работы в таком количестве, что безработица стала угрозой и опасностью и, в конце концов, привела к крестьянскому восстанию. Сэр Томас Мор был первым, кто соединил безработицу его времени с появлением нового типа промышленности, и он очень емко формулирует этот вопрос, когда говорит: «Овцы съели людей». При выпасе скота разница между крупным рогатым скотом и овцами очень заметна. Для крупного рогатого скота трава должна быть достаточно длинной, чтобы животное могло обхватить языком пучок травы и оборвать его, оставшаяся трава не обкусана до корней. Благодаря расположению своих зубов овцы способны обгрызать траву почти до корней, таким образом, овцы могут пастись после крупного рогатого скота, но не крупный рогатый скот после овец. Овцы также могут найти себе пропитание на земле, которая не прокормит крупный рогатый скот. Поскольку феи были скотоводами, появление овец, должно быть, выгнало их из их старых убежищ, для их животных не было бы корма, как в старые времена. Перефразируя сэра Томаса Мора, «Овцы съели фей». Замечание Мора было написано в 1515 году, к тому времени, когда Шекспир начал писать, прошло, по меньшей мере два поколения, феи были не более чем воспоминанием, в которое верили отчасти как в людей, отчасти как в Маленьких людей, от которых произошел весь народ, рассказы ужасные, красивые или комические, но актуальные. Из этого попурри Шекспир черпал свое вдохновение с далеко идущими результатами.

Теория о том, что феи появились как народ эпохи неолита, подтверждается ирландской традицией Туата−да−Дананн, которые такие же, как английский и континентальный волшебный народ. Они были «великими некромантами, искусными во всей магии и превосходными во всех искусствах как строители, поэты и музыканты». Они также были великими коневодами, держали своих лошадей в конюшнях в пещерах на холмах. Когда милезианцы (ирландцы), которые, кажется, были людьми бронзового века, вторгшимися в Ирландию, они пытались истребить туата, но постепенно две расы научились мирно жить бок о бок.

С учетом этой теории стоит подробно изучить историю фей, чтобы обнаружить, как много было записано очевидцами относительно внешнего вида, одежды и привычек маленького народа.

Дома редко описываются, потому что их было не только трудно найти, так как они были тщательно скрыты, но и владельцы не приветствовали посетителей другой расы. Параллельным народом являются курумбы Нейлгерри-Хиллз в Южной Индии. Они небольшого роста, их дома, построенные из листьев, почти невидимы в джунглях, в которых они прячутся, а сами люди, как говорят, обладают ужасной магической силой, за которую их очень боятся соседние расы. Многое из того, что написано о курумбах современными исследователями, может быть описанием фей, тем более рассказы о них в традициях их более цивилизованных соседей.

У фей была, приводящая в замешательство, привычка появляться и исчезать, когда их меньше всего ожидали, привычка, которая казалась волшебной для медленно передвигающихся тяжелоногих земледельцев деревень. И все же ловкость в укрытии была вполне естественной для людей, которые, должно быть, часто были обязаны своей жизнью быстроте передвижения и способности оставаться неподвижными. В «Леди озера» Скотта есть описание горцев, поднимающихся из засады в явно необитаемой долине:

«От черепицы серой начинаются их копья,

Куст папоротника посылает дротик,

Тростник и ивовый прут

Ощетинились топором и клеймом,

И каждый пучок метлы дает жизнь

Воину в пледе, вооруженному для борьбы».

Киплинг в своей «Балладе о Востоке и Западе» описывает аналогичную способность к полной невидимости среди индийских пограничников:

«Слева есть скала, справа - скала, а между ними - низкий тощий шип,

И вы можете услышать щелчок затвора там, где никогда не видно человека».

Эти первобытные люди или феи были разбросаны по всей стране небольшими общинами, каждая из которых управлялась своим собственным правителем, как в современной Африке. Леди Уайльд отмечает, что в каждом округе Ирландии были свои особые и отдельные вождь фей или король. Иногда сохранились имена сказочных королей и королев. 

Из-за большого значения королевы в обществе может показаться, что она была настоящей правительницей, и что король занимал лишь второстепенное место, за исключением, возможно, случаев войны. Собственность, по-видимому, была общинной, следовательно, брачных законов не существовало, как это было у пиктов, и Королева фей, в частности, никогда не была связана только с одним мужем. Эта распущенность морали, возможно, была одной из причин, по которой Христианская церковь, которая так усердно трудилась, чтобы внести какую-то упорядоченность в брачные отношения между всеми народами, на которые она имела влияние, так ненавидела фей. «Vrais diables incorporez» Богет называет их с яростью, совершенно непостижимой, если бы феи действительно были всего лишь воображаемыми крошечными существами из наших детских сказок. Однако если бы они были языческим населением, религия и обычаи которого определенно противоречили учению христианских священников, возмущение церкви, естественно, было бы направлено против них и их влияния. Общаться с этими «воплощенными дьяволами» означало объявить себя врагом христианства, и все христианские священники обращались бы с преступником со всей строгостью.

Условия жизни в поселениях неолита и бронзового века довольно хорошо известны, люди немного занимались сельским хозяйством, но в некоторых частях были полностью пастушескими. Они владели всеми домашними животными, и крупным рогатым скотом. Изобель Гоуди  в 1662 году утверждала, что отправилась в сказочный холм и получила там мясо от королевы Фей: «Там были эльфийские быки, которые бегали туда−сюда и пугали меня».

Эти быки произвели на нее большое впечатление, потому что в дальнейшем признании она сказала: «Мы спустились вниз по холму, холм открылся, и мы пришли в светлую, большую и прекрасную комнату. Там у входа бегают эльфы−быки и скрелинги, которые меня боялись». Собаки типа чау-чау содержались в эпоху неолита людьми,  как сторожевые собаки, скелеты таких собак были найдены на неолитических стоянках. Собаки также упоминаются в сказках о феях, свирепых собаках, которые охраняли холм фей. О скудости сельского хозяйства у волшебного народа свидетельствует отчасти тот факт, что обрабатываемые земли не упоминаются в связи с ними, они ассоциируются только с лугами, и отчасти тот факт, что их способности проявлялись на скоте, очень редко на посевах. Это свидетельство подтверждается положением известных поселений этих периодов, они находятся на открытых низинах и вересковых пустошах, совершенно непригодных для примитивного плуга, которым тогда пользовались, хотя и превосходно приспособленные для выпаса скота.

До сих пор существует значительное количество свидетельств относительно внешнего вида и одежды фей. Их одежда, по-видимому, варьировалась не только в зависимости от племени, к которому принадлежали носители, но и от ранга, который они занимали в своей общине. Очевидцы утверждают, что феи пряли и ткали свою собственную ткань. Женщины - феи были очень заметными прядильщицами и могли более чем выстоять против смертного, но их ткацкие станки не были столь удовлетворительными, и сохранилось много историй о том, как феи входили в дом и ткали свою ткань на ткацком станке земледельца. Используемая пряжа, как правило, была шерстяной и иногда неокрашенной (называемой лоутин на острове Мэн), чаще всего она была зеленой или синей. Цвета были темными, как в охотничьих тартанах высокогорья, а чрезвычайно темно−синий цвет породил веру в черных фей. Как Джон Уолш (1566) выражает это так: «Существует три вида фей: черные, белые и зеленые, из которых черные – наихудшие».  Столетие спустя Изобель Гоуди добровольно поделилась информацией о том, что «королева Фей пышно одета в белый лен, в белую и коричневую одежду, а король Фей − мускулистый мужчина, хорошо одетый, с широким лицом». Очень жаль, что регистратор всегда ставил «и т. Д.», когда Изобель начинала рассказывать какие-либо реальные подробности о феях. Возможно, он боялся записывать какую-либо информацию об этих ужасающих людях.

Цвета платьев фей были обусловлены красителями, произведенными и использованными, как те, которые все еще используются в стране, в некоторых местах. Количество местных растений, из которых получают красители, удивительно велико, такие растения можно найти во всех частях Британских островов, и красители охватывают весь спектр цветов. Лишайники дают очень тонкие красители, красные, желтые и синие, кроме них, с незапамятных времен использовались другие растения и деревья, и красители до сих пор изготавливаются из их корней, коры, листьев и плодов. Все комбинации цвета и оттенка могут быть получены путем смешивания красителей, но, возможно, стоит отметить, что нет никаких записей о том, что желтый цвет носили феи, синий, черный, зеленый и немного красного, были главными цветами. Зеленый был любимым цветом, причина, вероятно, в том, что феи изначально были охотниками, и зеленый делал их менее заметными для добычи. Позже, когда на них самих охотились, зеленый был лучшим цветом, в котором можно было незаметно передвигаться по лесу или прятаться на болоте. Часто упоминаются белые одежды, вероятно, они были изо льна, выгоревшего на солнце. Во многих историях есть рассказы о феях, расстилающих свое белье на траве, и о необыкновенной белизне материала всегда вызывающего восхищение. Изобель Гоуди в цитированном выше отрывке, похоже, была поражена белыми одеждами Королевы фей.

Волшебные мужчины более низкого ранга носили брюки и куртки, женщины - юбки и корсажи. Однако наиболее характерным предметом одежды для всех рангов была шляпа, колпак или капюшон. Это было так ценно для феи, что любой из них рискнул бы попасть в плен или заплатить любой выкуп, чтобы вернуть его, если бы оно попало в чужие руки. Колпачок различался по форме и цвету в зависимости от района. В Западном нагорье зеленые конические шапки фей были похожи на тростниковые шлемы, которые делали дети, и похожи на те, которые обычно носят шведские лапландцы. В Ирландии волшебный человек был «похож на мальчика десяти или двенадцати лет, только более широкого и громоздкого, одетого в серое маленькое пальто и чулки того же цвета, со старой маленькой черной шерстяной шапочкой». На острове Мэн феи были одеты в неокрашенную шерсть с маленькими остроконечными красными шапочками. В Уэльсе у мужчин-фей были красные тройные шапочки и у дам легкий фантастический головной убор, который развевался на ветру. Феи Верхней Бретани носили вид шапки «как корона, которая, казалось, была частью их личности». В Хильдесхайме местный гоблин был одет как крестьянин, но так неизменно носил капюшон, что его называли Хедекин или Хаткин. Даже так далеко, как Восточная Европа, в славянской истории рассказывается о человеке, который видел, как «два маленьких демона дергали друг друга за волосы. По покрою их коротких жилетов, по их узким панталонам и треугольным шляпам он понял, что они обитатели нижнего мира».

Феи более высокого ранга, естественно, были одеты лучше. Король и королева, когда ехали в процессии, носили богатые одежды и всегда были коронованы, в менее торжественных случаях они были одеты так же, как и их подданные, хотя и из более богатых материалов. Когда в экстренной ситуации в Королевском доме, Королева фей сама пошла одолжить миску овсянки у деревенской женщины, она была одета в богатейший зеленый цвет, расшитый золотом, и носила маленькую корону из жемчуга. Ее слуга, вернувший овсянку, просто записан как находящийся в зеленом цвете. Это было в Керкубрайтшире.

Знатные дамы-феи носили длинные струящиеся платья, которые ниспадали на землю мягкими, широкими складками, эти одеяния обычно они были белыми, иногда зелеными, а иногда алыми. Волосы были распущены по плечам, что подчеркивало красоту молодых дам, но длинные растрепанные эльфийские локоны пожилых женщин всегда с ужасом комментируются смертным зрителем. Волшебные дамы прикрывали волосы вуалью или капюшоном и часто носили маленькую золотую корону. Волшебные рыцари носили золотые или серебряные доспехи в бою или на торжественных процессиях, для обычного дня они одевались в зеленое со шляпой или кепкой, и во всех случаях они носили зеленые плащи или мантии, возможно, сложенные в виде пледа.

Когда они ходили среди жителей деревни, записи показывают, что феи были одеты так же, как их соседи, очевидно, чтобы не привлекать внимания и не быть узнанными. Бесси Данлоп (1576) только много лет спустя узнала, что полная женщина, посетившая ее, на самом деле была Королевой Эльфхейма. Существуют также бесчисленные истории о том, как смертные входили в сказочное знание и тем самым знакомились с внешностью некоторых фей, которых они узнали позже среди жителей деревни, признавшийся неизменно подвергался суровому наказанию. Фея−женщина современной Ирландии описывается как респектабельная домохранительница, одетая в черное, и как невозможно отличить этих жутких и страшных «чужих» от обычных людей по их внешности и одежде, желательно не впускать незнакомца в дом или проявить гостеприимство к неизвестному посетителю, хотя в некоторых работах написано, что незнакомец может оказаться и хорошим человеком.

Немного известно об инструментах и домашней утвари волшебного народа. У них были веретена, но прялка никогда не упоминается, ткачество практиковалось, но нет никаких записей о ткацких станках. Керамика, а не металл, должно быть, обычно использовалась в домашних целях, поскольку существует множество историй о феях, одалживающих металлические сосуды, которые были пунктуально возвращены, часто с подарком в качестве погашения кредита. Попутно можно отметить, что феи были скрупулезны в выполнении обещания, в котором они были лучше, чем смертные, которые часто обманывали их. Они также были благодарны за доброту и возвращали долг деньгами или щедро помогали. В Нортумберленде феи определенно были смертными, потому что они умерли и похоронены в Бринкберн под зеленым холмом.

Характерным оружием фей, которое до сих пор носит их имя, является каменный наконечник стрелы или elf−bolt. Эти наконечники стрел сделаны из кремня и найдены на открытых пустошах и холмах, где обитал волшебный народ. Теперь известно, что они относятся к бронзовому веку. Они такие маленькие и хрупкие, что могли бы использовались только с небольшим и легким луком, таким, какой носил танцор в маске времен палеолита. Небольшое легкое оружие такого рода могло бы иметь небольшую ценность против врага-человека или дикого зверя, стрела могла нанести едва ли больше, чем рану в плоть. Записанный метод использования наконечников стрел, и такой же неэффективный, как маленький лук, состоял в том, чтобы бить по ним большим пальцем, как мальчики стреляют в шарик. Однако быть застреленным эльфийской стрелой означало смерть или, по крайней мере, тяжелую болезнь, обычно паралич. Единственная теория, что объясняет ужас, в котором находилось это жалкое оружие, так это то, что оно было отравлено. Легкой раны, нанесенной острым концом, было бы достаточно, чтобы ввести яд в организм, и в случае с человеческими существами, страх сделал бы все остальное. Домашние животные редко умирали от выстрела эльфа, если лекарства применялись в разумные сроки, в результате чего болезнь длилась всего несколько дней, но если пренебрегать этим, существо умирало.

Отравленные стрелы на самом деле записаны: «Волшебные стрелы были сделаны из болотного тростника, с наконечниками из белого кремня и смочены в росе болиголова». Не исключено, что использование отравленных дротиков было наследием со времен палеолита, вероятно, это было одним из средств, с помощью которых первобытный человек мог уничтожить своих четвероногих врагов. Обычные ядовитые растения полей и лесов часто смертельны, когда их перегоняют, а затем вводят в организм через рану. Пара охотников с хорошим запасом отравленных стрел могла бы держать стаю волков на расстоянии, потому что яд действует с большой скоростью. До сих пор сохранились свидетельства очевидца о том, что волшебные стрелы изготавливались и использовались их создателями в семнадцатом веке. В 1662 году Изобель Гоуди записывает: «Что касается наконечников эльфийских стрел, то их формирует дьявол своими собственными руками, а затем передает их мальчикам−эльфам, которые точат и закалывают их острой штукой, похожей на упаковочную иглу». Изобель обнаружила, что для того, чтобы пустить стрелу большим пальцем, требуется практика, потому что, хотя она утверждала, что попала в пахаря и убила его, она промахнулась мимо лэрда Парка, когда стреляла в него. Отравленные стрелы не могли быть использованы для убийства дичи в пищу, так как яд остается в организме и не удаляется при приготовлении пищи. Дичь, вероятно, была загнана охотниками пешком, как это до сих пор делают бедуины Ближнего Востока.

Маленькие люди не зарегистрированы как использовавшие какое-либо другое оружие, кроме стрелы, против людей,  похоже, они сражались между собой на копьях, и они сделали бронзовые мечи необычайной эффективности. В истории Гиша меч Серая Сталь был выкован гномами (то есть феями), и поэтому он мог рассечь все, на что падал его удар, и его лезвие не могло быть притуплено заклинаниями, подобными мечам, сделанным смертными. Волшебное копье сохранилось в Мидридж-холле в графстве Дарем, но, к сожалению, нет легенды, объясняющей его переход во владение смертного.

Определенное количество материальных доказательств существования Мельницы фей остается в виде предметов волшебного мастерства, которые различными путями попали во владение смертных. Джервас из Тилбери и Уильям из Ньюбери рассказывают, как однажды человек украл чашу у феи, она была из неизвестного материала, необычного цвета и необычной формы. Она была передана похитителем графу Глостеру, и он подарил его Генриху I, который, в свою очередь, подарил ее брату своей королевы, Давиду Шотландскому, после многих лет пребывания в шотландской сокровищнице она была подарен Вильгельмом Львом Генриху II. В Кирке Малью, на острове Мэн серебряная чаша была чашей, украденной у фей, аналогичная история рассказывается и о других местах. Удача Эденхолла - это расписная стеклянная чашка, она попала во владение семьи через дворецкого, который случайно застал врасплох группу фей на пиру, испуганные феи убежали, оставив чашу позади. Во Френшеме, в Суррее, есть огромный металлический котел, который, как говорят, был позаимствован у фей и никогда не возвращался. В Шотландии хорошо известно знамя Макдональдсов, его подарили главе клана феи. Хотя нет доказательств, что эти объекты были созданы волшебными руками, а то, что они были изготовлены в более поздние времена. Во всяком случае, феи были так искусные в работе по металлу и камню и в производстве текстиля, как любое человеческое существо, и что объекты, которые они сделали, являются такими же прочными и осязаемыми, как и любые другие в тот период.

Если моя теория верна, то в средневековых рассказах о феях мы имеем живую традицию людей неолита и бронзового века, населявших Западную Европу. При дальнейшем изучении можно было бы показать развитие их цивилизации, сначала путем контакта между пользователями кремня и бронзовщиками, затем путем медленного развития общения с людьми железного века, потомками которых они были, наконец, поглощение. Последнее достоверное упоминание о феях встречается в Шотландии в конце семнадцатого века, но в Англии они исчезли задолго до этого. Эти странные и интересные люди и их примитивная цивилизация выродились в миниатюрных эльфов с паутинными крыльями из легенд и фантазий и встречаются только в историях для развлечения детей. Настоящий житель высокогорья, наводивший ужас на жителей низин и приводивший в ужас священников христианской веры, полностью исчез.

ГЛАВА III. СВЯЩЕНСТВО

«Ведьма - это человек, который совещается с дьяволом, чтобы посоветоваться или совершить какое-то действие». 

Лорд Кокс

Во всех организованных религиях, даже в религиях Низшей культуры, есть священство, и чем более организована религия, тем более систематизированным становится священство. Раннее духовенство, по-видимому, в основном состояло из женщин, по мере изменения религии мужчины постепенно переняли практику ритуала. Это ясно видно в Египте, где в ранних надписях упоминается много женских священнослужителей, в более поздних надписях женщины есть только, как  певицы в храме. Но когда религия приходит в упадок и на ее место приходит новая, женщины часто остаются верными и продолжают старые обряды, будучи затем вынуждены действовать как жрицы.

Эти изменения видны в культе Рогатого Бога. На картинах эпохи палеолита есть только одна сцена, которую можно идентифицировать как религиозную церемонию, совершаемую несколькими людьми. Это находится в Когуле, на северо−востоке Испании, и представляет собой танец девяти женщин вокруг стоящей мужской фигуры. Похожий танец, также вокруг стоящей мужской фигуры, датируется семнадцатым веком, но в нем столько же мужчин, сколько и женщин.

Коттон Мазер в своем рассказе о салемских ведьмах в 1692 году, утверждает, что «ведьмы действительно говорят, что они организованы во многом по образцу Конгрегационных церквей, и что у них есть Крещение, Ужин и Главенство  среди них, отвратительно напоминающие нашего Господа». Его утверждение в изобилии подтверждается доказательствами в ходе судебных процессов, и священство может быть признано в шабашах. Слово шабаш использовалось как в Англии и Шотландии для обозначения группы людей обоего пола, которые всегда были рядом со своим богом, посещали все собрания, большие или маленькие, проводили церемонии в одиночку или в компании с Гроссмейстером, и были заметны в ритуале. Их бог учил молитвам, которые они должны были произносить, им он давал свои советы и помощь особым образом, и во всех обрядах и церемониях они были рядом с ним. Короче говоря, они были отделены друг от друга для выполнения обязанностей и церемоний, которые всегда  ассоциируется со жрецами и жрицами и должна рассматриваться как священство Рогатого Бога. Вероятно, именно на это ссылается Реджинальд Скот, когда упоминает, что ведьма прошла три церемонии приема. Первый был, когда она приняла приглашение Дьявола присоединиться к обществу, «они тайно соглашаются и не входят в собрание фей», следует отметить связь ведьм и фей. Порядок их сделки или профессии двойной: один торжественный и публичный, другой тайный и личный.  Это, по-видимому, указывает на то, что после публичного исповедания веры, которое должны были совершить все новообращенные, жрица была допущена с помощью специального и частного обряда. Де Ланкр делает заявление, что «есть два вида ведьм, первый вид состоит из ведьм, которые, отказавшись от Бога, отдаются наркотикам и ядам. Вторые - это те, кто открыто отрекся от Иисуса Христа и Веры и отдали себя сатане. Они творят чудеса».

Именно эта группа людей была специально заклеймена как ведьмы в шестнадцатом и семнадцатом веках, и, чтобы описать их, христианские летописцы рылись в своих словарях в поисках ругательств и оскорбительных эпитетов. Любимыми прилагательными, применяемыми к ведьмам и их деяниям, были: адский, дьявольский, отвратительный, ужасный. Прекрасный, леденящий кровь эффект, может быть создан разумным использованием таких эпитетов, особенно когда они сопровождаются заглавными буквами. Таким образом, Черная магия имеет более зловещий вид, чем те же самые слова, написанные обычными буквами; Адский Алтарь, воздвигнутый на Адских колоннах, или Необузданный. Ведьма, присутствующая на Дьявольском Таинстве, звучит более порочно, чем если бы описание было изложено более умеренным языком. Точно так же Вождь или Гроссмейстер был более ужасающим и ужасным, когда его называли Сатаной, Мерзким Дьяволом, Врагом Спасения, Князем Тьмы или другим эпитетом в этом роде, чем когда его трезво называли Человеком в черном. Эффект можно было бы усилить, используя шрифт с черными буквами для этих имен, как это делает Гланвил. Когда с помощью этих средств была достигнута нужная атмосфера ужаса, разум читателя был готов принять в качестве доказательства многое из того, что было бы отвергнуто, если бы ему было представлено в холодной критической манере. Эта атмосфера, однако, остается в сознании многих людей и в наши дни,  старый оскорбительный стиль все еще остается в силе, действия ведьм все еще приписываются «оккультным» силам, их совещанию с Отвратительным Дьяволом, Принципом Зла, и рассеять туман, который создали слова христианских летописцев,  все еще является задачей некоторой сложности.

Существовало большое количество приверженцев Старой Веры, которые никогда не предстали перед инквизиторами, поскольку, по-видимому, в значительной степени преследование было направлено против членов шабашей, которые считались поклоняющимися дьяволу и врагами Христа, и были обвинены в совершении адских обрядов и в связях с адскими силами. Независимо от того, использовалась ли магия только во благо, если обвиняемый принадлежал к шабашу, гибель была неизбежна. Это объяснение объясняет многочисленные случаи, когда мужчины и женщины хорошей и доброй жизни, чье так называемое колдовство практиковалось на благо других, все же были безжалостно выслежены и преданы смерти. Жанна д'Арк в одном конце сериала и салемские ведьмы в другом, умерли за свою Веру, а не за свои поступки. Бодин идет так далеко, чтобы сказать: «Даже если ведьма никогда не убивала и не причиняла зла ни человеку, ни животному, ни плодам, и даже если она всегда исцеляла заколдованных людей или отгоняла бури, именно потому, что она отреклась от Бога и обращалась с сатаной, он заслуживает того, чтобы ее сожгли заживо».

Он продолжает: «Даже если нет ничего большего, чем обязательство перед дьяволом, отрекшись от Бога, это заслуживает самой жестокой смерти, которую только можно себе представить».

Число в шабаше никогда не менялось, всегда было тринадцать, то есть двенадцать членов и бог. В  небольших районах был бы только один шабаш, там, где средства связи были простыми, а население большим, в каждой деревне был шабаш, но вместо самого бога были  мужчина или женщина, которые действовали от имени Гроссмейстера и проводили службы от его имени. Когда все ковены встречались на Великих Шабашах и Гроссмейстер присутствовал лично, заместителей называли «офицерами». Есть некоторые свидетельства того, что после смерти гроссмейстера его место было занято либо путем выборов, либо путем старшинство из числа офицеров. В охоте на ведьм наличие шабашей по-видимому, было хорошо известно, ибо часто наблюдаемых как судьи и священники или служители культа нажимали на несчастных узников, чтобы они доносили на своих их сообщников, но после того, как человек с числом тринадцать или любое кратное из тринадцати были привлечены к уголовной ответственности, или, по крайней мере, обвинены, никаких дальнейших действий по этому делу предпринято не было. Существует заявление об этом обычае одного из ведущих юридических авторитетов, который написал в середине семнадцатого века, он говорил, что дьявол обращался с некоторыми членами своей общины иначе, чем с другими: «Заповеди колдовства передаются не каждому человеку лично, а его собственным подданным, и не всем, а особым и испытанным». Вероятно, именно по этой причине лорд Кокс определил ведьму как «человека, который совещается с дьяволом, чтобы посоветоваться или совершить какое-то действие».

Число тринадцать, по-видимому, имело какое−то особое значение в дохристианские времена. Упомянуть только о двух из большого числа, Ромул, который был одновременно королем и Воплощенным Богом, ходил в окружении своих двенадцати ликторов, датского героя Хрольфа всегда сопровождали его двенадцать берсерков. Оба являются легендарными  персонажами, Хрольф жил в христианскую эпоху, хотя сам был язычником, но Ромул, безусловно был дохристианским, и поэтому его легенда не могла быть загрязнена христианскими верованиями. Таким образом, есть основания полагать, что шабаши Рогатого Бога возникли еще до появления христианства в мире.

Есть только одно судебное разбирательство, в котором конкретно упоминается число тринадцать, когда Изобель Гоуди заявила,  что в каждом ковене ее округа было тринадцать человек. В других судебных процессах указывается число, которое может быть восстановлено путем подсчета обвиняемых. Как я уже отмечал выше, Старая Религия дольше сохраняла свое место среди женщин, чем среди мужчин. Ковен Ромула состоял из тринадцати человек, если легендарные спутники Робин Гуда были реальными персонажами, то этот ковен состоял из двенадцати мужчин и одной  женщины, у Жиля де Рэ (1440) было одиннадцать мужчин и две женщины, Бесси Данлоп (1567) говорила о пяти мужчинах и восьми женщинах, а в Кинросс−шире (1662)один мужчина и двенадцать женщин образовали ковен.

Воплощенный Бог, называемый христианскими летописцами Дьяволом, был верховным главой ковена,  второй по старшинству был известен как Офицер, который представлял Вождя в его отсутствие, и там был кроме того, женщина−член, называемая в Шотландии «Девой». Все должности могли занимать женщины, включая должность начальника, хотя обычно их занимали мужчины, за исключением, конечно, должности Девы, которая всегда была женщиной. В Англии женщины, по−видимому, иногда удваивали должности заместителя начальника и Девы. Где бы она ни была записана, Дева предстает как более важная персона, чем офицер, и занимает второе место после Гроссмейстера, хотя и не имеет исполнительной власти. Она сидела по правую руку от Воплощенного Бога на пирах, и она обычно водила с ним хоровод. Если, как я утверждаю, Жанна д'Арк принадлежала к Старой Религии ее титул La Pucelle, Горничная, приобретает новое значение и подчеркивает ее положение по отношению к своему королевскому господину, поскольку она была не только Орлеанской девой, но и носила более высокий титул La Pucelle de France.

На любого члена ковена может быть возложена задача призывателя. В небольшом округе Вождь сам уведомил бы всех членов о месте, где будет проводиться Шабат или еженедельное собрание, но в большом, член округа, хорошо известный всему шабашу, ходил от дома к дому с информацией. «Много раз сам предупреждает их о встрече, иногда он назначает других, чтобы предупредить их вместо себя», как это было в случае с Робертом Гривом из Лаудера в 1649 году, «Дьявол дал ему это поручение, быть его офицером, чтобы предупредить всех о собраниях». Призыватель, будь то главный или рядовой член, старался быть незаметным, когда работал таким образом. В Ренфрюшире эта секретность распространялась дальше обычного, «в частности предупреждение: появилась Черная Собака с Цепью на шее, которая, позвякивая ею, должна была следовать за ними».

Обязанности офицера были разнообразными; он часто был вызывающим, он организовывал собрания и следил за тем, чтобы было сделано надлежащее уведомление, он вел учет посещаемости и проделанной работы, он представлял новых членов и информировал Начальника о любом вероятном новообращенном. Если вождь не решал танцевать, офицер возглавлял ринг, и если офицер также был христианским священником, что не было редкостью, он выполнял часть религиозной службы. Музыкант был еще одним важным членом ковена. Вождь часто был исполнителем, сидел в центре ринга и играл на трубах, флейте или еврейской арфе. Джонет Лукас из Абердина 16 лет в 1597 году была обвинена в том, что «ты и они находились под руководством твоего хозяина Дьявола, танцуя на ринге, и он мелодично играл на инструменте». В другом случае Изобель Коки из того же ковена не одобрила игру Дьявола: «Ты был главарем, следующий Томас Лейис, и потому что Дьявол играл не так мелодично и хорошо, как ты это делаешь, ты вынул инструмент у него изо рта, затем ударил им по ребятам и сыграл на нем для всей компании». Однако, как правило, музыкант не танцевал хоровод, а сидел за пределами кольца, хотя в длинном танце он часто был лидером.

Организация была очень полной, каждый ковен был независим под руководством своего собственного офицера, но при этом связан со всеми другими ковенами округа под руководством одного Гроссмейстера. Это была система, которой, по всей вероятности, следовал Августин, когда он «ставил епископов во всех местах, где было пламя, и архиепископов там, где были архипламены».

Ковен мог действовать в одиночку или, когда требовалась численность, объединяться с другими. Для совместных усилий ведьмы Северного Бервика представляют собой один из лучших примеров. Там было тридцать девять мужчин и женщин, то есть три ковена, которые собрались вместе, чтобы помочь своему Хозяину уничтожить Якова VI Шотландского. Кто-то поднял бурю, кто-то предпринял медленное разрушение воскового изображения, кто-то приготовил жабий яд, а кто-то договорился о том, чтобы получить одежду, которую носил король. Эти обязанности были больше, чем могли выполнить члены одного ковена, и они были обязаны получать помощь от других ковенов под руководством одного Мастера.

Вербовка в религию не требовалась, пока культ был в расцвете сил, но по мере того, как Церковь набирала силу и начинала преследовать, возникали трудности с получением новообращенных, и, судя по заявлениям ведьм, Вождю часто приходилось использовать убеждение и подкуп, чтобы обеспечить вероятного рекрута. Как только он был закреплен, ему  трудно было уйти, потому что дисциплина в ковене была строгой. В большинстве мест Учитель правил благодаря любви, которую члены церкви питали к нему как к Воплощенному Богу, ибо, как выразился де Ланкр, «Дьявол так владеет их сердцами и волями, что едва ли позволяет какому-либо другому желанию проникнуть в них». Этот личная привязанность поклоняющегося к Богу всегда должна приниматься во внимание при рассмотрении культа Рогатого Бога. «Любовь к Богу» не была фасадом для ведьм, но была жизненно важной силой в их жизни.

«Это страстное цепляние за свою собственную религию и своего собственного бога была расценена христианскими регистраторами как богохульство и дьявольское упрямство. Бодин говорит: «Сатана обещает, что они будут так счастливы после этой жизни,  это мешает им раскаяться, и они умрут упрямыми в своем нечестии». Де Ланкр писал в том же духе, когда он призвал народных заседателей не жалеть терпения ведьм под пытками, только дьявол предоставляет средства, это терпение − вынужденное упрямство без заслуг, которое не может принести никакой другой награды, кроме вечной агонии адского огня.

 В Англии факты часто фиксируются в некоторых деталях. Роза Холлибред и Ребекка Уэст «умерли очень упрямыми и упрямыми, без каких-либо угрызений совести или кажущегося страха совести за свое отвратительное колдовство». Ведьмы Нортгемптоншира были особенно преданны их богу. Агнес Браун и ее дочь, после того как они были осуждены к смертной казни, «были доставлены обратно в тюрьму, где никогда не слышали, чтобы они молились или взывали к Богу, но с горькими проклятиями и ожиданиями провели то короткое время, которое им оставалось жить, до дня их казни, когда они никогда не просили прощения за свои преступления, будь то Бог или мир, приняв это опасное и отчаянное решение, умерли». Элинор Шоу и Мэри Филлипс из того же ковена во время казни «когда им захотелось помолиться, они обе очень громко рассмеялись, призывая Дьявола прийти и помочь им таким богохульным образом, о котором не подобает упоминать, так что шериф, видя их самонадеянную нераскаянность, казнил их со всей возможной быстротой, даже когда они ругались и бредили, и поскольку они жили для дьявола, они решительно служили ему». Остальные члены ковена умерли «без какого-либо признания или раскаяния». На Гернси в 1563 году Мартин Тулуфф и Колинетт Гаскойнг отказались от прощения Бога и королевы.

Во всех местах существовала система поощрений и наказаний, они отмечались только тогда, когда религия приходила в упадок. Похвала, присуждаемая публично перед собравшимся шабашем, честь вести танец с Мастером и денежные подарки были обычными наградами. Наказания состояли из публичных выговоров за мелкие проступки, за более серьезные проступки избиение было наиболее обычным методом исправления, могли быть нанесены   удары кулаками вождя или палкой, которой владела рука Вождя. Многие преступившие закон члены ковена, должно быть, возвращались домой весь в синяках, как напоминание о том, что безоговорочное повиновение было обязанностью Вождя.

Смертная казнь впервые появилась только после того, как религия стала секретным делом, а преследование Церкви усилилось. Она была применена к действительным или потенциальным предателям, чье предательство могло повлечь за собой безопасность других членов ковена, особенно Мастера. Почти неизменным методом казни было удушение, и часто это происходило в тюрьме, в которой находился подозреваемый в предательстве, и охраняемый. После смерти тонкая веревка или другая совершенно неадекватная лигатура была свободно обвязана вокруг шеи таким образом, чтобы показать, что жертвы умерли не от собственной руки, а были убиты в качестве акта правосудия. Хотя христианские летописцы обычно подводят итог этому событию словами «и таким образом дьявол убил его в тюрьме», есть одна запись, которая ясно показывает, как была произведена казнь. Мужчина−ведьмак Плейфайер консультировался с матерью Роберта, графа Лотиана, по поводу рака груди. Он вылечил ее, она навлекла болезнь на своего мужа, который умер от рака горла. В 1597 году «упомянутый Плейфейр, будучи вскоре схвачен, был взят в плен в Далкит-стипле и признался в этом и многом другом злодеянии мистеру Арчибальду Симсону, тамошнему министру, и это признание дошло до ушей Роберта, графа Лотиан, сын милорда, это означает, чтобы некоторые люди были допущены к разговору с заключенным ночью, что означало, что утром он был найден задушенным, а кончик его штанов был завязан на шее, но больше никогда никто не задавался вопросом, кто совершил это деяние».

Значение шнурка или шнурка среди ведьм было очень велико, так как это был знак отличия ранга.  Обычное место для ношения его на теле человека было вокруг ноги, где оно служило подвязкой. Верования современных французов  дает ключ к пониманию его важности. Согласно все еще существующим традициям, существует фиксированное число ведьм в каждом кантоне, вождь которых носит подвязку в знак своего (или ее) высокого положения, говорят, что право стать вождем передается по старшинству. В Верхней Бретани у человека, заключившего договор с дьяволом, есть красная подвязка. Красная подвязка фигурирует также в одном из рассказов Крокера об ирландских феях: «Клурикан показал Тому, где под большим боляуном (амброзией) был зарыт горшок с золотом. Том обвязал его красной подвязкой, чтобы снова узнать, и пошел за лопатой. По возвращении он обнаружил, что к каждому боляуну в поле была привязана красная подвязка».

Здесь подвязка, очевидно, использовалась как магическое средство человеком, который не имел на это права, и поэтому она была совершенно неэффективной.

Это современные примеры, но в шестнадцатом и семнадцатом веках подвязка играла более зловещую роль. Я уже цитировал отчет о смерти Плейфейра, где четко указаны причина и следствие, наказание за предательство, последовавшее за предательством. Поскольку это был человек высокого ранга, который спровоцировал убийство, «больше никогда не проводилось расследование того, кто совершил это деяние». В то же время это возможно, граф Лотиан был главой ковена, и его соответственно боялись. Страх, конечно, предотвратил дальнейшее дознание в случае человека−ведьмака Джона Стюарта в 1618 году. Он был в тюрьме  по обвинению в колдовстве, и так скован, что, по его собственным словам, он не мог поднять руку «чтобы снять шляпу или поднести хлеб ко рту». За полчаса до начала судебного разбирательства его посетили два священнослужителя. Едва они ушли, как были посланы судебные приставы, чтобы привести его к судье, они нашли его уже мертвым, задушенным «веревкой из пеньки (или веревкой из пеньки, предположительно служившей его подвязкой или шнурком от шляпы)». Его подняли в воздух, и были использованы все средства, чтобы привести его в чувство, «но он не ожил, а так закончил свою несчастную жизнь с помощью дьявола, своего хозяина». В 1696 году Джон Рид в Ренфрюшире сидел в тюрьме в ожидании суда за колдовство, однажды ночью его спросили, «хочет ли он компании или будет бояться в одиночестве, он сказал, что ничего не боится». Следующим утром его нашли задушенным, его собственным шейным платком, свободно повязанным вокруг шеи и прикрепленным к маленькой палочке, воткнутой в отверстие над камином. «Был сделан вывод, что это сделал какой-то экстраординарный агент, особенно учитывая, что дверь комнаты была заперта, и что над окном была установлена доска, которой не было накануне вечером, когда они оставили его». Эти казни придают особое значение вспышке неуважения Жиля де Рэ к церковному суду, собравшемуся, чтобы судить его по обвинению в колдовстве, что он «скорее будет повешен на шнурке, чем подчинится их юрисдикции».

Шнурок − как подвязка, «точка» или в шапочке - был обычной частью платья, и очень примечательно, как часто он упоминается в описаниях костюма дьявола. Шотландец Том Рид носил шляпу «плотную сзади и простую спереди, с шелковыми кружевами через ее кромку», ланкаширский Мамильон был в черном костюме, завязанном шелковыми шнурками, у шведского предшественника были красные и синие чулки с длинными подвязками. Важность подвязки показана в танце ведьм на палеолитической картине, где мужская фигура, стоящая в центре, носит подвязку на каждой ноге, выступающей по обе стороны от колен. Поэтому представляется вполне вероятным, что шнурок был символом власти, который носили на той части, где он был бы виден всем и в то же время никоим образом не препятствовал движениям владельца.

Подвязке издавна приписывали магические свойства, особенно когда она принадлежала женщине.  За подвязки невесты боролись на свадьбе, и пояс Метти всегда был поясом ведьмака−мужчины или подвязкой ведьмы−женщины. Пояс Метти был признанным магическим средством определения того, выздоровеет больной или нет, его надевали на тело пациента и с его помощью получали предсказания. Именно в этой магической практике несчастная Джанет Пересон была обвинена в Дареме в 1570 г. Обвинение против нее гласило, что «она использует колдовство при измерении поясов, чтобы уберечь людей от феи». Так поздно, как в восемнадцатом веке магическая сила подвязки хорошо проиллюстрирована в рассказе с Оркнейских островов.

«В Скаллоуэе был орел, взлетевший с петухом, которого один из этих чародеев, увидев, вскоре взял веревку (его подвязку, как предполагалось) и завязал несколько узлов, используя обычные слова, орел действительно позволил петуху упасть в море».

Подвязка в легенде может иметь большое значение. История, приложенная к замку Sewingshields, в Нортумберленде, гласит, что в пещере под замком спят король Артур, королева Гвиневра, их придворные и тридцать пар гончих. Фермер нашел дорогу в пещеру и на каменном столе у входа увидел каменный меч, подвязку и рог. Он поднял меч, перерезал подвязку, и тут его сердце упало, когда он увидел, что спящие просыпаются. Когда он поспешил из пещеры, он услышал, как король Артур сказал: «О, горе в тот злой день, когда родился безмозглый упырь, который взял меч, разрезал подвязку, но никогда не трубил в горн». Стратт утверждает, что в девятом веке перекрестная подвязка, по−видимому, ограничивалась «королями и князьями или духовенством высшего ранга, и чтобы они были частью их государственной привычки». Позже, в Средние века, подвязка, очевидно, имела значение, которым она не обладает сейчас. В «Либер Нигер» записано, что Ричард I оживил свою армию при осаде Акры, раздав некоторым избранным рыцарям кожаные подвязки, чтобы обвязать их ноги.

Чрезвычайно обстоятельная традиция основания ордена Подвязки в царствование Эдуарда III также подчеркивает его важность. История, которую слышал каждый ребенок, повествует о том, что леди, либо прекрасная дева Кента или графиня Солсбери уронила подвязку во время танца с Эдуардом III, ее охватило смущение, что король поднял подвязку, закрепил ее на своей ноге со словами: позор тем, кто подумает об этом плохо. И сразу учредил Орден  подвязки с двадцатью шестью рыцарями в честь этого события, этот орден с самого начала был высшим  из всех рыцарских орденов в Европе. Хотя эта история может быть апокрифической, в ней есть доля правды. То, что замешательство графини было вызвано не шоком от  ее скромности, требовалось нечто большее, чем упавшая подвязка, чтобы шокировать леди четырнадцатого века, но обладание этой подвязкой доказывало, что она не только принадлежала к Старой Религии, но и занимала в ней самое высокое место. Поэтому она находилась в непосредственной опасности со стороны церкви, которая уже начала свою карьеру преследования. Быстрота и присутствие духа короля при надевании подвязки могли бы спасти ситуацию в данный момент, но это действие не объясняет его слова, ни основание памятного ордена. Если, однако, подвязка была знаком вождя Старой религии, он тем самым ставил себя в положение Воплощенного Бога в глазах своих языческих подданных. И примечательно, что он быстро последовал за этим действием, основав орден из двенадцати рыцарей для короля и двенадцати для принца Уэльского, всего двадцать шесть членов, другими словами, два ковена. Слова Фруассара, по-видимому, подразумевают, что Эдвард понял скрытый смысл этого.

Подвязка

 «Король сказал им, что это должно оказаться отличным средством для объединения не только его подданных друг с другом, но и всех иностранцев, связанных с ними Узами Дружбы и мира».  Примечательно, что мантия короля как главы Ордена была припудрена ста шестидесяти восемью подвязками, что вместе с его собственной подвязкой, надетой на ногу, составляет 169, или тринадцать раз по тринадцать, то есть тринадцать шабашей.

Собрания.

 Было два класса собраний: шабаши, которые предназначались специально для шабашей, и субботы, которые предназначались для собрания в целом.

Шабаши проходили еженедельно, хотя и не всегда в один и тот же день недели и в одном и том же месте. Они предназначались как для религиозных, так и для деловых целей. Посещение Шабаша было обязательным,  но другие члены общины допускались к религиозным обрядам. Таким образом, французские ведьмы, Антуан Торнье и Жакема Пейджет, однажды возвращавшиеся со сбора урожая, увидели собрание, проводившееся в поле под названием Лонгшамуа, они сложили свои свертки, присоединились к собранию, а когда оно закончилось, подняли свои свертки и пошли домой. В наши дни нередко можно увидеть, как женщины останавливаются и присоединяются к религиозной службе по дороге домой с работы, точно так же, как это делали Антуан и Жакема, но так, как это делает современная женщина христианская служба и ведьмы присутствовали на языческом обряде, первые называются набожными, а вторые − поклоняющимися дьяволу.

Деловая часть шабашей состояла из отчетов участников об их работе на предыдущей неделе и о предполагаемой работе в последующие дни. Изобель Гоуди (1662) заявила, что «все наши действия и дела, совершенные в промежутках между великими собраниями, должны быть отчитаны и отмечены в его книге на каждом Великом собрании». Они консультировались с начальником или с его заместителем по любым вопросам, в которых требовался совет. Обычно это были случаи болезни, поскольку ведьмы шабаша всегда были целителями в деревне. Были также случаи гадания, в каком направлении требовалось, и по сообщениям ведьм начальник был в курсе всего, что происходило в его округе, и мог оказать помощь или выговор, когда это было необходимо. Новоиспеченный член ковена должен был получить инструкции в Шабате, либо от Вождя, либо от другого члена, такие инструкции, включая методы гадания по животным. Иногда Вождю самому требовалась помощь, и тогда он выбирал своих помощников из числа присутствующих. Если нужно было попробовать новое средство или заклинание,  весь ковен был проинструктирован, и результат, успешный или нет, должен был быть сообщен в следующую встречу. В дело была включена информация о вероятных новообращенных. Сами члены церкви всегда были готовы замолвить словечко перед теми, кто был недоволен христианством, и тогда Учитель или один из офицеров могли взять дело в свои руки. После того, как дело было закончено, шабаш переходил к своим религиозным празднествам. Хотя Вождь иногда выступал с речью, в которой излагал и объяснял догматы религии, главной церемонией был священный танец. После этого наступил пир, за которым часто следовал еще один танец, затем собрание заканчивалось, и участники возвращались домой.

Шабат мог проводиться в здании или на открытом воздухе. Поскольку комната в коттедже была бы слишком мала для тринадцати человек, собрание иногда проводилось в церкви, к великому возмущению всех благочестивых христиан.  Однако более привычным было встречаться на открытом воздухе и на небольшом расстоянии от деревни. Ночь была обычным временем, но собрание не всегда длилось до рассвета, оно менялось в зависимости от объема предстоящих дел совершено. Известны дневные Шабаты, но они зависели, как и все приготовления к Шабату, от воли Мастера.

Субботы проводились ежеквартально, второго февраля (день Сретения Господня), накануне первого мая,  Августа (Ламмас) и в канун ноября (День всех святых). Это показывает разделение года на май и Ноябрь с двумя днями поперечного квартала. Такое деление относится к очень раннему календарю, существовавшему до появления сельского хозяйства. Это не имеет никакого отношения к посеву или жатве, оно игнорирует солнцестояния и равноденствия, но это знаменует открытие двух сезонов размножения животных, как диких, так и одомашненных.  Следовательно, он относится к охотничьему и скотоводческому периодам и сам по себе свидетельствует о крайней примитивности культа, и указывает на очень раннее происхождение, восходящее, возможно, к эпохе палеолита. Кормак, архиепископ Кэшельский в десятом веке, ссылается на эти собрания, когда говорит, что «в его время на четырех великих праздниках друидов были зажжены четыре великих огня, а именно: в феврале, мае, августе и Ноябре». Семь столетий спустя, в 1661 году, Изобель Смит из Форфара признала, что «на этих встречах она встречалась с ним (то есть с Дьяволом) каждый квартал на Сретение, день Руда, Ламмас и Хэллоуин». Это показывает преемственность Старой Религии, лежащей в основе официальной религии христианства. Поскольку великие субботы всегда проводились в одни и те же даты каждый год, никакого специального уведомления о созыве собрания разослано не было. Участок всегда был открытым местом, пустошью или вершиной холма, где могли быть разместились без труда. Во Франции одним из мест сбора была вершина Пюи-де-Купол, в Гернси в продуваемом всеми ветрами районе дольмена, известного как Катиорок,  в Англии можно было использовать любое открытое поле или пустошь, в то время как в Шотландии это была пустошь или берег моря. Суббота начиналась между девятью и десятью вечера, а церемонии заканчивались на рассвете, когда крики петухов указывали людям, которые не знали часов и часов, что пришло время отправления. На весеннем празднике собрание было похожим, люди возвращались в деревню в процессионном танце, принося май. Уважение, которое члены Старой религии питали к Субботе, изложено де Ланкром, французским инквизитором, которого послали уничтожить культ в Плате де Лабурд. Как и все христиане, он называл этих людей «ведьмами», но, по крайней мере, он приводит те самые слова, которые они использовали. Он обследовал двух молодых женщин, одной было двадцать девять лет, другой двадцать восемь. Первая сказала, что «суббота была истинным Раем, где радости было больше, чем можно было выразить словами. Те, кто отправился туда, нашли время слишком коротким из-за удовольствия и счастья, которыми они наслаждались, так что они ушли с бесконечным сожалением и жаждали того времени, когда они могли бы отправиться снова». Другая Молодая женщина, которую де Ланкр оценил как очень красивую, утверждала, что ей доставляло особое удовольствие ходить на Шабаш, потому что дьявол так владел их сердцами и волей, что он едва ли позволял какому-либо другому желанию проникать туда. Что у нее было больше удовольствия и счастья ходить в субботу, чем на мессу, потому что дьявол заставил их поверить, что он истинный Бог, и что радость то, что было у ведьм на Шабаше, было лишь прелюдией к гораздо большей славе. Де Lancre записал: «откровенно сказал, что они, кто там был, испытывали непреодолимое желание (Дезире enragé), пойти и быть там, поехать и быть там, обнаруживали, что дни до столь долгожданной ночи так далеки, а часы, необходимые для того, чтобы добраться туда, так медленны, быть там, слишком коротко для этого восхитительного пребывания и восхитительного развлечения.  Находясь там, испытывать сожаление, что ночь слишком коротка для этого восхитительного пребывания и необыкновенных развлечений». Другой французский инквизитор, Жан Бодин, также отмечает отношение  ведьм к своей религии, его запись изложена в характерной для христиан манере выражаться: «Сатана обещает, что они будут очень счастливы после этой жизни, что мешает им раскаяться, и они умирают упрямыми в своем нечестии».

Важной частью наряда ведьмы, по всеобщему мнению, был фамильяр. «У этих ведьм обычно есть фамильяр или дух в форме Мужчины, Женщины, Мальчика, Собаки, Кошки, Жеребенка, Птицы, Зайца, Крысы, Жабы. И этим своим духам они дают имена, и они собираются вместе, чтобы окрестить их». Изучение свидетельства показывают, что существовало два вида фамильяров: один предназначался для гадания, другой - для работы с магией. Фамильяры, по-видимому, принадлежали только членам ковена, а не общине в целом. Прорицающий фамильяр совпадает с религией ведьм. Когда ведьма становилась членом шабаша, ей говорили, на каком животном она должна предсказывать, и ее инструктировали по методу гадания. Очень распространенным животным для этой цели была собака, иногда, хотя и не всегда, существовало ограничение по цвету.

Так, Элизабет Стайл в Сомерсете была угадана по черной собаке, но Алс Гудридж в Дербишире использовала собаку праздничного окраса, принадлежащую односельчанину, к великому негодованию хозяина собаки. В малонаселенных районах, где животных было мало, у ведьмы могло быть больше одного фамильяра. Джон Уолш, ведьма из Дорсета, предсказывала «черновато−серым диким голубем  или пестрой собакой», у Александра Гамильтона в Лотиане «были ворона, кошка и собака в качестве его животных для гадания», и Маргарет Нин−Гилберт из Турсо, еще в 1719 году, предсказывала черной лошадью, черным облаком или черной курицей. Ее фамильяр-предсказатель был указан ведьме дьяволом, когда она стала членом шабаша, и она была проинструктирована о методе предсказания этим особым животным. Она также могла завести собственное животное для личного гадания, они должны были быть названы в соответствии со специальным церемониалом, в котором принимали участие несколько членов ковена. Руководство для присяжных заседателей сообщает своим читателям, что «этим своим духам они дают имена, и они собираются вместе, чтобы окрестить их». Ланкаширские ведьмы встречались в башне Малкин в Страстную пятниц. «Сначала было присвоение имени Духу, которым обладал Ализон Девайс, ныне заключенный в Ланкастере, но не назвал его, потому что ее там не было». Французские свидетельства показывают, как можно было бы использовать этих фамильяров. Сильвен Невилон из Орлеана, приговоренный к смерти в 1615 году говорит:  что есть ведьмы, которые держат знакомых (марионетки), это маленькие бесы, диаблето, в виде жабы, и дают им поесть кашу из молока с мукой, им дают есть  первый кусочек, и они не смеют отсутствовать дома, просят разрешения, они должны сказать, как долго они будут отсутствовать, например, три или четыре дня,  и если они (фамильяры) скажут, что это слишком много, те, кто их удерживают, не осмеливаются отправиться в путешествие или отправиться против их воли. И когда они хотят уехать по делам или развлечениям и узнать, получится ли все хорошо, они отмечают, веселы ли знакомые, и в этом случае они отправляются по делам или развлечениям, но если они бездушны и печальны, они не выходят из дома. Жаньен ле Клерк, судимый и осужденный одновременно с Невийоном, заявил, что «он доверял своему знакомому больше, чем Богу, что в этом было больше пользы, чем в Боге, и что он ничего не получил, обратившись к Богу, тогда как его знакомый всегда приносил ему что-то».

Метод гадания варьировался в зависимости от используемого животного и в зависимости от типа задаваемого вопроса. Агнес Сэмпсон, казненная в 1590 году, гадающая по своей собаке, когда ее позвали навестить больного человека. Когда ее позвали к постели высокопоставленной дамы, она вышла в сад с дочерью леди, и там она назвала «Эльва». Появилась большая черная собака, и она восприняла предзнаменования по ее внешнему виду и поведению. По-видимому, это было особенно свирепое животное, которое напугало дам, бросившись на них с лаем, и Сэмпсон предсказала, что пациент умрет. Это единственный подробный отчет о получении животными предзнаменований относительно исхода болезни. Всем методам гадания ведьмы обучались так же тщательно, как и римские авгуры. Гроссмейстер назначил каждому участнику существо, с помощью которого он должен был получить предсказания, а также правильные слова, которые нужно было использовать до появления животного. В словах всегда содержалось имя бога. Весь метод предсказания, по-видимому, был похож на методы, использовавшиеся в классические времена.

Домашнего Фамильяра ни в коем случае нельзя путать с Фамильяром-Предсказателем, с которым у него мало общего. Гадающий Фамильяр часто был крупным существом, таким как лошадь или олень, или крупной птицей, такой как ворона или лесной голубь, если ни одно животное или птица не отвечали на зов, предсказания могли быть получены из облака. 

Суть Гадательного Фамильяра заключалась в том, что это не было животное, принадлежащее ведьме, какое-либо существо требуемого вида был бы достаточно хорошо, чтобы извлечь из него предзнаменования. Гадательный Фамильяр, как следует из названия, которое я ему дал, использовался только в пророческих целях, и использование гадания с его помощью почти универсально. Домашний Фамильяр был совершенно другим. Это всегда было маленькое животное, которое принадлежало ведьме, содержалось в ее доме и часто называлось Бесом или Духом, а иногда и Дьяволом, кормилось особым образом и использовалось только для выполнения команд ведьмы. Географическое распределение отечественного фамильяра предполагает, что по происхождению он был скандинавским, финским или лапландским. Научное изучение этого вопроса могло бы пролить свет на некоторые религиозные верования и обычаи первых завоевателей наших восточных берегов.

Первоначально Домашний Фамильяр, возможно, использовался во всех частях Англии. Епископ Хатчинсон, который провел специальное исследование ведьм, говорит: «Я встречаю мало упоминаний о бесах в любой стране, кроме нашей, где Закон квалифицирует кормление, вскармливание или вознаграждение их как уголовное преступление». Записи об этом, однако, почти полностью из Восточных графств, особенно Эссекса и Саффолка. Отчеты показывают, что обычай хранить и использовать этих Фамильяров был очень примитивным и, возможно, восходит к периоду палеолита.

Домашним Фамильяром всегда было маленькое существо - маленькая собачка, маленькая кошка, крыса, крот, жаба или мышь, которых можно было держать в доме в каком-нибудь маленьком сосуде, таком как коробка или горшок. Существо было накормлено своей хозяйкой, первоначально для того, чтобы оно могло стать ручным и вернуться к ней после того, как сотворит свою магию. В еде была подмешана капля крови ведьмы, так что животное стало в некотором смысле частью хозяина. Ему всегда давали имя, и во всех отношениях оно считалось существом, обладающим магическими способностями, хотя и находящимся под контролем своего владельца. Его использовали только для колдовства, но никогда для предсказаний. Этот факт был известен регистраторам. В 1587 году Гиффард заявляет, что «у ведьм есть свои духи, у некоторых есть один, у некоторых больше, как два, три, четыре или пять, некоторые в одном подобии, а некоторые в другом, как кошки, ласки, жабы или мыши, которых они питали молоком или курицей, позволяя им время от времени сосать каплю крови». Несмотря на то, что Домашний Фамильяр был признан теоретически в Шотландии, о нем нет упоминания ни в одном шотландском суде над ведьмами, он встречается только в Англии, и там только в ист−сайде, за редкими исключениями.

Среди ведьм Хэтфилда Певерила в Эссексе в 1556 году Фамильяры могли быть наследственными, а также могли быть подренными. Элизабет Фрэнсис научила своей религии ее бабушка: «Когда она учила ее этому, она посоветовала ей отречься от Бога и отдать свою кровь Сатане (как она это называла), которую она передала ей в образе белой пятнистой Кошки». Позже она пошла к своей соседке, матери Уотерхаус, «она принесла ей эту Кошку в своем фартуке и научила ее, как ее учила бабушка, сказав ей, что она должна называть его Сатан и давать ему свою кровь, хлеб и молоко, как и раньше». Мать Уотерхаус добросовестно следовала инструкциям и «давала ему все время, когда он что-нибудь делал для нее, уколов свою руку или лицо и прикладывала кровь ко рту, которым он сосал». Она была очень бедна и, видимо, слишком дорого было содержать найденного кота,  и она призналась, что «она превратила кошку в жабу это означает, что она держала кота в горшке, в шерсти, и она была настолько бедной, что заняла шерсти, она молилась во имя  отца, и Сына, и Святого Духа, что он превратился в жабу, и немедленно он был превращен в жабу, и  так держали его в горшке без шерсти». Кормление фамильяра явно было ритуальной церемонией, ибо, хотя Мать по свидетельство Уотерхауса наиболее полно описывает церемонию, есть много других примеров, которые показывают, что, когда существо использовалось для магии, ему давали каплю крови ведьмы по возвращении. Постепенно рассказы о церемонии все больше и больше преувеличивались записывающими, пока не превратились в рассказы о бесах, сосущих кровь ведьм. В семнадцатом веке ни один суд над ведьмами в Восточных графствах не считался полным без полных и зловещих подробностей о ведьме и ее приближенных.

На иллюстрациях «бесы», хотя и описываются как маленькие собаки, кошки или другие маленькие существа, представлены как монстры. То, что они действительно были обычными животными, несомненно, подтверждается доказательствами, приведенными во многих испытаниях. Рассказ матери Уотерхаус ясно показывает это, и другие эссекские ведьмы дали такие же доказательства. Так, Урсли Кемп в 1582 году заявила, что «она пошла в дом матери Беннет за порцией молока, которое та ей обещала. Но при ее появлении, исследователь говорит, что она постучала в ее дверь, и никто ей не ответил, после чего она подошла к окну своей комнаты и заглянула туда, говоря: «Хо-хо, мама Беннет, ты дома», отведя глаза в сторону, она увидела, как дух поднял тряпку, лежащую на горшке, он был похож на хорька. И когда ее спросили, почему дух действительно смотрел на нее, она сказала, что он был голоден». Мать Беннет призналась, что у нее были фамильяры: «Много раз они пили из ее миски с молоком. И когда и так часто, как они пили молоко, этот Экзаменатор говорит, что они вошли в глиняный горшок, и лежал в шерсти». Другая свидетельница заявил Эссексу испытаниях, что «четырнадцатого или пятнадцатого января этого года она вошла в дом Уильяма Ханта, чтобы увидеть, как его жена, она постучала в окно, подняла глаза, и увидел дух, выглядывающий из горшка с коноплей, из-под ткани, нос его похож на хорька».  Элизабет Сойер, ведьма из Эдмонтона в 1621 году, призналась, что к ней приходил дьявол: «Он приходил в облике собаки. Когда он подошел ко мне с лаем, а потом сделал то, что я велел ему сделать для меня. Я гладила его по спине, и тогда он подзывал меня и вилял хвостом, как будто был этим доволен».

Фамильяров можно было покупать и продавать, поскольку в Списках поместий острова Аксхолм до сих пор сохранилась запись о человеке, жалующемся, что он заплатил три пенса другому человеку за дьявола, но еще не получил то, за что заплатил. Дар и использование фамильяра зафиксированы в судебном процессе над Фрэнсис Мур в 1646 году «одна добрая жена Виид дала ей белую кошку, сказав ей, что если она отречется от Бога и подтвердит то же самое своей кровью, то, кого бы она ни проклинала и ни послала этому коту, они должны вскоре умереть».

Домашний Фамильяр тоже достался по наследству. Алес Хант и ее сестра Марджери Сэммон из того же ковена, что и мать Беннет и Урсли Кемп, утверждали, что получили своих Фамильяров от своей матери.

У Эля Ханта было два духа, одного звали Джек, другого Роббин, у Марджери Сэммон «также есть два духа, подобных Тоудес, одного звали Том, а другого Робин, и далее говорит, что у нее и ее упомянутой сестры были упомянутые духи их матери, другой случай наследования, которое является одним из редких случаях с западной стороны из Англии приходит из Ливерпуля в 1667 году «Маргарет Лой, привлекающаяся как ведьма, призналась, что она  была одна,  а когда ее спросили, как долго она уже так долго, ответила, После смерти матери, умершей  тридцать лет назад, и после ее смерти ей нечего было оставить и этой вдове Бридж, которые были сестрами, кроме двух ее духов, и назвала их старшим духом этой вдовы, а другой дух - ей, упомянутой Маргарет Лой». 

Элси Гудридж, в Дербишире, в 1597 году призналась, что таким же образом приняла своего фамильяра, и есть другие примеры. Наследование фамильяров было известно среди языческих лопарей и, следовательно, свидетельствует о примитивности обычая.

Другой метод, также примитивный, получения домашнего фамильяра состоял в том, чтобы произнести какую-то форму слов и затем взять в качестве фамильяра первого зверька, появившегося после декламации. Когда религия была организована, формула включала имя Старого Бога, или Дьявола, как называли его христианские летописцы. Джоан Уотерхауз, восемнадцатилетняя дочь, матери Уотерхаус,  упоминавшейся выше, желая травмировать  девушку с которой она поссорилась, «сделал так, как она видела у ее матери, называя Sathan, который пришел к ней (как  она сказала) в образе большого пса» и Элизабет Сойер, ведьма Эдмонтона, сказал, что в первый раз дьявол пришел ко мне, когда я проклинала, ругалась и богохульствовала. Если бы она взывала к старому богу, христианские регистраторы, естественно, сочли бы ее слова богохульством.

Таким образом, совершенно ясно, что гадание и домашние фамильяры были совершенно разными. Предсказание

Фамильяр должен был быть указан самим Гроссмейстером и никогда не был одним конкретным животным, любое животное класса, указанного дьяволом, могло быть фамильяром на данный момент, обычно оно не принадлежало ведьме, и оно использовалась для предсказания будущего, как правило, для прогнозирования результатов болезни. Внутренний фамильяр, с другой стороны, мог быть представлен дьяволом или другой ведьмой, он мог передаваться по наследству, он мог быть куплен и продан, или он мог прийти само по себе, после совершения какого-либо ритуального действия или произнесения ритуальных слов. Это всегда было маленькое существо, которое можно было носить в кармане или держать в доме в коробке или горшке, оно было абсолютной собственностью владельца, его нужно было ритуально кормить, его никогда не использовали, кроме как для работы с магией, и то только для выполнения проклятия.

Домашний фамильяр приобрел такую известность во время судебных процессов над эссекскими ведьмами в 1645-6 годах благодаря сенсационным записям двух охотников за ведьмами, Мэтью Хопкинса и Джона Стерна, и свидетельствуют о том, что с тех пор это считается, хотя и ошибочно, неотъемлемой частью ритуальных предметов ведьмы.

Метла. 

В связи с обрядами, особенно с процессионным танцем, метла играет большую роль. Для современного читателя ведьма и ее метла настолько тесно связаны, что кажутся почти одним и тем же. Современные фотографии ведьм показывают их летящими по воздуху, сидящими верхом на метле, которая не обычный домашний инвентарь, кроме веника из березовых прутьев или вереска, которым сейчас пользуются только садоводы. В детском стишке о старухе, подброшенной в корзине, она не катается на метле, она несет ее в руке. Связь в народном сознании между ведьмой и метлой, вероятно, возникла в очень ранние времена, объяснение заключается в том, что метла, по сути, является внутренним орудием, принадлежащим, следовательно женщине, эквивалентным орудием для мужчины являются вилы, которые предназначены только для работы на открытом воздухе. Это причина, по которой в средневековых представлениях в танцах ведьм женщины или ведьмы часто держат метлы, в то время как мужчины или дьяволы несут вилы. Метла, будучи определенно женским инструментом, стала рассматриваться как символ женщины. До недавнего времени женщины из коттеджей в Суррее, выходя из дома и оставляя дом пустым, засовывали метлу в дымоход так, чтобы ее было видно снаружи, чтобы показать соседям, что хозяйка дома ушла из дома. В других частях Англии вплоть до прошлого века метла, стоявшая за дверью, показывала, что жена отсутствует, а муж свободен развлекать своих друзей-мужчин. Это отождествление женщины и метлы, вероятно, и есть истинное значение. 

Заявление Гоуди о том, что перед тем, как покинуть дом, чтобы посетить шабаш, старая ведьма кладет свою метлу на кровать, чтобы представить ее своему мужу, одновременно произнося слова: «Я кладу эту метлу во имя дьявола,  пусть она не шевелится, пока я не приду снова». Тогда муж знал, что его жена отправилась на молитву. Езда на метле, по-видимому, является всего лишь вариантом езды на какой-то палке. Похоже,  что его исполняли только члены шабаша, и только для посещения шабаша или для использования в процессионном танце. Палками служили стебли метлы, амброзии, конопли, бобов или любого другого полого стебля, иногда использовались ветки ясеня, а на Ближнем Востоке ведьмы ездили верхом на пальмовых ветвях. Таким образом, кажется очевидным, что акт верховой езды, а не используемая палка, был важной частью церемонии. В Европе, хотя ведьмы ездили верхом на стеблях различных растений мало свидетельств из первых рук об их полете по воздуху, регистратор только слышал рассказ о таком подвиге.

В шестнадцатом веке и до него рассказы о средствах передвижения в субботу туда и  обратно являются разумными. В 1592 году Агнес Сэмпсон призналась, что ездила на собрание в церковь Северного Бервика на заднем сиденье позади своего зятя Джона Купера. Ланкаширские ведьмы тоже были наездниками, и шведские ведьмы скакали в Блокулу. На это последнее указывает свидетельство мальчика, чья любовница хотела, чтобы он пошел с ней на шабаш, поэтому он взял лошадь своего отца с поля для этой цели, животное не было отправлено обратно, когда леди вернулась, и владелец подумал, что оно потерялось, но нашел его снова, когда мальчик рассказал ему, что произошло. Богатые эльзасские ведьмы отправлялись на собрания в экипажах или повозках, более бедные ездили верхом на палках или ходили пешком. Обычно, когда ведьма утверждала, что прилетела на Шабаш по воздуху, ей приходилось признавать, что по какой-то неприятной случайности это средство передвижения вышло из строя, и ей пришлось возвращаться пешком. Сильвен Невийон, казненный в Орлеане в 1615 году, сказал, что он часто ходил на Шаббат пешком, будучи совершенно бодрым, и что он не помазывал (буквально, смазывал) себя, так как было глупо смазывать себя, если не собирался далеко. Несколько позже, в семнадцатом веке, отчеты становятся более серьезными, пока в 1662 году Изобель Гоуди не сказала суду, что «мы берем соломинки или бобовые стебли, кладем их между ног и трижды говорим: «Лошадь и шляпа, Лошадь и вперед! Лошадь и пеллатис, хо-хо!» - и мы немедленно улетаем, куда бы нам ни хотелось».

Одно из самых ранних упоминаний о ритуальной езде ведьм содержится в Указе, приписываемом Совету Анкира в девятом веке. В Указе не упоминается, что ведьмы летали по воздуху, но в нем определенно говорится, что они ездили верхом на животных: «Некоторые злые женщины, вернувшиеся к сатане и соблазненные иллюзией и призраками демонов, верят и исповедуют, что они ездят ночью с Дианой на определенных животных, с бесчисленным множеством женщин, преодолевая огромные расстояния, повинуясь ее приказам как своей хозяйке и вызываемые ею в определенные ночи». То, что такой Указ должен был быть издан, является доказательством того, что ритуальная верховая езда была хорошо известна и считалась языческой практикой.

Первой ведьмой, о которой было записано, что церковь судила ее за веру, была дама Алиса Кителер в 1324 году. У леди был посох, «на котором она прогуливалась и скакала галопом сквозь толщу и гущу, предварительно смазав его мазью, которая нашлась у нее». Неторопливое движение сквозь толщу и гущу показывает, что езда была на земле, а не в воздухе.

Катание фей на стеблях растений было описано поэтом Монтгомери в 1515 году.  Описание показывает, что, хотя всадники были усажены на палочки (полые стебли), они не летали в воздухе, напротив, они просто ковыляли, прыгая или раскачиваясь вверх и вниз, возможно, чтобы имитировать действие лошади, точно так же, как Алиса Кителер «шла неторопливо». Ведьмы Лотарингии в 1589 году отправились на шабаш, на семейные вечеринки. Хензель Эрих ехал верхом на палке, его мать - на вилах, а отец – на большом сильном быке. Инквизитор Богуэт в 1608 году говорит, что ведьмы часто ходили пешком на собрания, если это место находилось недалеко от их домов. «Другие отправляются туда, иногда на козле, иногда на лошади, а иногда на метле (балай) или граблях, эти последние очень часто выходят из дома через дымоход. Они также сначала натирают себя определенным жиром или мазью, но другие не натирают себя ничем».

Самое раннее упоминание о метле как средстве передвижения, идет речь в суде над Гильомом Эделином, приором Сен−Жермен−ан−Лэ, в 1453 году. Он признался, что отправился на Шабаш верхом на швабре. В 1563 году Мартин Тулуфф из Гернси заявил, что видел, как его старая мать−ведьма села на скелет и поехала на нем по дымоходу, сказав, когда она садилась: «Иди, во имя дьявола и Люцифера, за камни и шипы». В 1598 году французская ведьма Франсуаза Секретен отправилась на собрание на белой палке, которую она положила между ног, а в 1603 году бельгийская ведьма Клэр Гессен была доставлена к месту собрания на палке, смазанной мазью. Общие свидетельства указывают на то, что ритуальная езда верхом совершалась не обычными членами общины, а ограничивалась шабашами или священством.

Использование масла или мази для облегчения верховой езды упоминается всеми современными авторами на эту тему. Казалось бы, в ранние времена сама палка была смазана жиром, позже был помазан всадник. При запуске также использовалась форма магических слов. Согласно де Ланкре, баскские ведьмы «когда они умащают себя, говорят «Эмен хетан, Эмен хетан», Здесь и там, Здесь и там. Другие говорят: «Я Дьявол. У меня нет ничего, что не принадлежало бы тебе. Во имя Твое, Господи, эта раба твоя помазывает себя, и однажды она должна стать Дьяволом и Злым Духом, подобным тебе».

В другой части Франции в 1652 году 76 летняя ведьма призналась, что «когда она хотела пойти на танцы, она помазала себя мазью, которую дал ей мужчина−ведьма, посланный дьяволом». Ведьмы Сомерсета утверждали в 1664 году, что «они помазывают свои лбы и запястья маслом, которое приносит им Дух (которое пахнет сырым), а затем их переносят за очень короткое время, используя эти слова, когда они проходят, Туут, туут, туут, повсюду и повсюду». Шведские ведьмы в 1670 году заявили, что Предшественник, как они называли своего бога, «дает нам рог с мазью в нем, которой мы помазываем себя, после чего призываем Дьявола, и мы уходим».

Сохранилось несколько рецептов летающих мазей. Профессор А. Дж. Кларк сообщил о трех, и показал, что аконит и белладонна входят в число ингредиентов, аконит вызывает нерегулярную работу сердца, а белладонна вызывает бред. «Нерегулярное сердцебиение у засыпающего человека вызывает хорошо известное ощущение внезапного падения в пространстве, и кажется вполне возможным, что комбинация бредового средства, такого как белладонна, с препаратом, вызывающим нерегулярное сердцебиение, таким как аконит, может вызвать ощущение полета». Поэтому, по-видимому, не имело значения, была ли помазана палка или всадник, рано или поздно возникло бы ощущение полета, и всадница была бы убеждена, что она пролетела по воздуху.

Первоначальная метла, будь то для домашних или магических целей, представляла собой стебель растения метлы с пучком листьев на конце. Множество поверий и пословиц, связанных с этим растением, показывают, что оно должно было обладать магическими качествами. Эти качества имели отношение к дарованию и взрыву плодородия. A брак на метле не был редкостью в периоды, когда законы о браке были не очень строгими, и христиане, которые его практиковали, не всегда считали его обязательным. Говорят, что прыжки через метлу были частью цыганских брачных обрядов. С другой стороны, в некоторых частях Англии все еще используется старая поговорка, которая указывает на то, что растение−метла обладало уничтощающими свойствами: «Если вы подметете дом цветущей метлой в мае, вы сметете главу дома».

Самый важный пример процессионной метлы сохранился в Призовой метле Шафтсбери. A описание этого встречается в соглашении, заключенном в 1662 году между мэром и корпорацией Шафтсбери и сэром Эдвардом Николасом, в котором горожане города просят, чтобы ежегодная процессия в мае не проводилась в воскресенье. «Упомянутый мэр в сопровождении некоторых горожан и других жителей упомянутого города и района обычно выходил в Место под названием Энмор−Грин, где находится бассейн с водой, а также различные источники и колодцы, и в этом месте гуляли или танцевали рука об руку вокруг одного дерева,  и в длинном танце присутствует музыкант или группа музыкантов, и свирель, посох, украшенный перьями и золотом, кольца и другие драгоценности, называемые Призовой метлой». Описание длинного танца, упомянутого в этой цитате, приведено на стр. 112.

Значение метлы в Индии так же велико, как и в Европе, но поскольку метельщики принадлежат к одной из низших каст, трудно получить много информации. Одна «секта» известна как мехтары,  слово, означающее принца или лидера, поэтому к Мехтару часто обращаются как к Махараджу. Обычный домашний веник сделан из листьев финиковой пальмы и считается священным, но он не обладает магическими свойствами метлы подметальщика, которая сделана из расщепленного бамбука. «Это мощное средство для лечения сглаза, и матери заставляют подметальщика приходить и размахивать им вверх и вниз перед больным ребенком с этой целью». Мертвых из касты подметальщиков хоронят лицом вниз, чтобы дух не сбежал, поскольку призрак подметальщика считается чрезвычайно злобным,  этот обычай следует сравнить с погребением ведьмы на перекрестке дорог с колом в сердце, что было сделано для того, чтобы призрак не мог ходить. В некоторых местах дворники несут украшенную метлу в процессии на празднике своего бога Лал−бега.

ГЛАВА IV. ОБРЯДЫ

Служите Господу с радостью и приходите к Нему с песнью. Пс. С. 2

Церемонии культа полностью отражены в судебных процессах над ведьмами во всех частях Европы. Эти церемонии включают в себя обряды приема, священные танцы, пиршества и оргиастические обряды, помимо других церемоний, которые, на наш взгляд, являются более чисто религиозными, такими как поклонение богу, жертвоприношения, молитвы и тому подобное.

Церемонии Приема. 

Во всех организованных религиях существует определенная форма приема в культ, посредством которой кандидат может стать членом клуба. Часто существует две формы: первая, когда принимается маленький младенец, другая, когда в период полового созревания кандидат принимает на себя полноправное членство. Для взрослого новообращенного эти две церемонии сочетаются с необходимыми изменениями. В этом отношении религия ведьм, то есть культ Рогатого Бога, соответствует обычной рутине всех религий.

Форма для приема младенцев лучше всего регистрируется во Франции. Мать отвела своего маленького ребенка на одну из великих квартальных суббот, и, преклонив колени перед Воплощенным Богом, она сказала: «Великий Господь, которому я поклоняюсь, я приношу тебе нового слугу, который будет твоим рабом навеки». По знаку бога она встала на колени и положила младенца в божественные руки. Такая церемония, одновременно простая и трогательная, должно быть, оказывала большое влияние на умы матерей, они своими глазами увидели, что сам бог принял ребенка. В некоторых местах младенца также крестили водой, а в Орлеане использовали миропомазание.

Все инквизиторы и другие летописцы упоминают, что ведьмы были чрезвычайно осторожны, чтобы их дети были приняты их богом, и воспитывали их в догматах и практике языческой религии. Такое отношение не принесло бы ничего, кроме похвалы, если бы родители принадлежали к той же религии, что и регистраторы и судьи, но поскольку родители принадлежали к другой вере, их действия в этом вопросе были расценены как по сути злые. Французские инквизиторы были особенно напуганы количеством детей, посвященных в нехристианское божество, ведьмы привыкли, чтобы их детей крестили чаще в субботу, чем в церкви, и чаще представляли дьяволу, чем Богу. В 1578 году Жанна Эрвилье, родом из Вербери, близ Компьеня, заявила, что с самого рождения была посвящена дьяволу своей матерью.

Боге в 1598 году рассказывает, что Пьер Виллермоз, которому было всего десять лет, был взят своим отцом на Шабаш, и что трое других очень маленьких детей были взяты таким же образом их бабушкой по материнской линии.

В Приюте для бедных девочек, основанном мадам Буриньон в Лилле, одна из девочек сказала мадам Буриньон в 1661 году, что «ее мать взяла ее с собой, когда она была очень маленькой, и даже носила ее на руках на Шабаш ведьм».

Другая девочка, еще младше, постоянно присутствовала на Шабаше с тех пор, как была маленьким ребенком. Мадам Буриньон, которая была глубоко религиозной христианкой, была шокирована невежеством в христианстве, проявленным девочками, находящимися под ее опекой, и записывает, что они «по большей части были настолько невежественны в факте своего спасения, что жили как животные».

Если в ходе судебного разбирательства выяснялось, что обвиняемый был таким образом посвящен в младенчестве, это было положительным доказательством того, что он или она происходили из семьи ведьм, что само по себе было таким сильным предполагаемым доказательством ведьмовства, склонности, которых мало кто, если таковые вообще были, избежал после того, как факт стал известен. Реджинальд Скот очень категоричен в этом вопросе; цитируя Бодина, он говорит: ведьмы должны быть проверены, независимо от того, были ли их родители ведьмами или нет, потому что ведьмы появляются путем размножения. В другом месте он цитирует Корнелия Агриппу, что «в Брабанте женщину обвинили как ведьму, и одним из доказательств против нее было то, что ее мать в прошлом была сожжена как  ведьма». Мать Жанны Эрвилье была сожжена как ведьма задолго до того, как сама Жанна была обвинена. Одним из веских доказательств колдовства против Элизабет Кларк в Эссексе в 1645 году было то, что ее мать и некоторые другие ее родственники «действительно понесли смерть за колдовство и убийство». Мать и тетя Александры Сассамс из Мелфорда, графство Саффолк, в 1645 году, обе были повешены, а его бабушка сожжена за то, что она была ведьмой, поэтому других из них допросили и повесили. Повсюду выводок ведьм получал скудное милосердие со стороны властей.

Когда ребенок был достаточно взрослым, чтобы понимать, возраст которого варьировался от девяти до тринадцати лет, он делал публичное исповедание веры. Это не обязательно было в великую субботу, но должно было быть сделано при свидетелях. Кандидат распростерся на земле у ног Божественного Человека, который спросил: 

Ты пришел по своей собственной воле? Кандидат ответил: да. Тогда бог сказал: делай то, что я желаю, и то, что я  знаю. Кандидат, все еще стоя на коленях, исповедовал веру: ты - мой бог, а я - твой раб.

Затем богу было оказано почтение, и новичок был отмечен на какой-то части лица, чтобы другие могли узнать его как полноправного члена. Отметина была либо шрамом, либо татуировкой. Эти церемонии являются аналогичными в наше время у многих рас, физическая метка часто является неотъемлемой частью процесса. Мадам Буриньон говорит: когда ребенок, принесенный в жертву дьяволу своими родителями, начинает пользоваться разумом, дьявол затем требует его душу и заставляет его отречься от Бога и отказаться от своего Крещения и всего, что связано с Верой, обещая почтение и верность дьяволу в виде брака, и вместо кольца дьявол дает им отметину железным шилом в какой-то части Тела. Бодин отмечает, что отцы и матери посвящают и посвящают своих детей дьяволам, одних, когда они только что родились, других, когда они еще не родились. Дьяволы не вступают в явные отношения с детьми, принесшими им обет, пока они не достигнут возраста половой зрелости. Элизабет Фрэнсис, судимая в Челмсфорде в 1556 году, была обучена искусству колдовства, то есть ее религии, своей бабушкой, когда ей исполнилось двенадцать лет. Элизабет Демдайк, самая знаменитая из всех ланкаширских ведьм, воспитала своих собственных детей, наставляла своих внуков и предпринимала много забот и усилий, чтобы сделать их ведьмами. Если бы Элизабет Демдайк была христианкой, она вызывала бы восхищение как образец того, какой должна быть благочестивая и набожная женщина. В Пейсли Аннабил Стюарт было четырнадцать, когда по просьбе матери она дала обет дьяволу. В этой связи можно отметить, что Жанне д'Арк было двенадцать лет, когда она впервые начала принимать активное участие в своей религии, и что большая часть ее религиозных наставлений исходила от крестной матери, которая имела дело с феями.

Обряды принятия взрослого новообращенного были более драматичными, чем для мальчика или девочки, уже принадлежащих к этой религии. Отчеты полнее, поскольку записи были сделаны, когда культ Рогатого Бога уже шел на убыль и должен был поддерживать свою численность путем обращения в свою веру. Как и при любом приеме в новую религию, новообращенный должен был отказаться от своей старой веры, и это отречение было сделано как можно более явным. «Я отрекаюсь и отрицаю Бога, Пресвятую Деву, Святых, крещение, отца, мать, родственников, небо, землю и все, что есть в мире» была одной из нескольких формул, которая всегда должна была быть явным отречением от Иисуса Христа и Веры. Затем последовало крещение, исповедание веры и обет верности: я во всем отдаю себя в твою власть и в твои руки, не признавая никакого другого бога, ибо ты - мой бог. Вариант клятвы верности, широко используемый в Шотландии, заключался в том, что кандидат клал одну руку на макушку своей головы, другую - под подошву ноги и посвящал все, что было между двумя руками, служению богу. Торжественный обет самопожертвования божеству− действительно присутствующему лично, должно быть, был особенно впечатляющим. У шведских ведьм был особый обряд, который, очевидно, предназначался для того, чтобы произвести впечатление на невежественные умы. Им давали маленький мешочек с несколькими осколками от часов, к которым был привязан камень, они бросали это в воду, сказав: как эти осколки от часов никогда не возвращаются к часам, из которых они взяты, так пусть моя душа никогда не вернется на небеса. Этот отказ от предыдущей религии отмечается как ранний в 1584 году Реджинальд Скот, который одним из первых поднял свой голос против преследования христианами язычников среди них, сказал: как говорят, что наши ведьмы отрекаются от Христа, несмотря на его таинства: так и другие оставляют Магомета и его законы.

После отречения от своей старой религии новообращенный переходил к фактической церемонии принятия, которая состояла из крещения и маркировки. Крещение было менее важной частью в глазах членов культа и часто опускалось. Это был, однако, обряд, который действовал до введения христианства и, следовательно, это имеет определенное отношение к древности религии Рогатого Бога. Крещение взрослых, как записано в Новом Завете, по−видимому, совершалось путем погружения в реку, но крещение ведьм варьировалось от погружения головы в воду до простого окропления, полное погружение никогда не регистрировалось. Этот обряд, должно быть, был распространен по всей Западной и Центральной Европе, поскольку сэр Джордж Маккензи цитирует Дельрио о том, что дьявол использует их для Крещения новым и для того, чтобы стереть с их чела старое Крещение. Во Франции крещение отмечается только для детей, и примечательным фактом является то, что крещение ни взрослых, ни детей никогда не упоминается в английских судебных процессах, хотя оно зарегистрировано в Новой Англии. Крещение взрослых встречается в отчетах из Шотландии и Швеции. Самое раннее из них датировано Бьют в 1669 году, когда несколько ведьм дали показания,  Маргрет Нклевайн сказала: он спросил, как ее звали. Она ответила ему: Маргрет, имя, которое дал мне Бог, и он сказал ей: я крещу тебя Джонет, Изобель Найниколл призналась, что он крестил ее и дал ей новое имя и назвал ее Кэтрин, Джонет Найниколл с раскаянием признается, что она встретила грубого меднолицего человека, которого она знала как злого духа, и что он дал ей новое имя, сказав: я крещу тебя Марией, Джонет Морисун встретился с дьяволом, и он спросил, как ее зовут, и она ответила: Джонет Морисун, имя, которое дал мне Бог, и он сказал: не верь во Христа, но верь в меня. Я крещу тебя Маргарет. В Швеции  новообращенные должны были принести клятву верности по случаю крещения, он заставил их быть крещенным такими священниками, какие у него там были, и заставил их подтвердить свое Крещение страшными клятвами и проклятиями. Клятвы и проклятия записаны Богетом в более разумной манере: он заставляет их отказаться от своей доли в Раю (т.е. христианских небесах), и заставляет их обещать, что они будут считать его своим единственным хозяином навсегда, и что они всегда будут верный ему. Прежде всего, он заставляет их очень торжественно поклясться, что они никогда не будут обвинять друг друга и не сообщат ни о чем, что произошло между ними.

В Новой Англии записано, что крещение практикуется регулярно. Мэри Осгуд сказала, что она была крещена дьяволом, который окунул ее лицо в воду и заставил ее отказаться от своего прежнего крещения, и сказал ей, что она должна принадлежать ему, душой и телом, во веки веков. Гуди Лейси видел шестерых крещеных, он окунул их головы в воду, сказав: они его.

Поцелуй часто следовал за крещением. Новый участник целовал Гроссмейстера в любую часть его лица, которую он указывал. Это было в знак абсолютного подчинения, как это было в Средние века при поцелуе ноги папы римского или целование руки монарха. Однако хронисты проигнорировали христианские параллели и выделили поцелуй как наиболее унизительный.

Отмечание новообращенного было еще одной церемонией, которая привлекла воображение записывающих, и поэтому описана довольно подробно. «Тайна колдовства», написанная в 1617 году, рассказывает нам, что дьявол ставит на них свою печать. Обычно это какая-нибудь уверенная марка в каком-нибудь тайном месте их тел, которые останутся воспаленными и незаживающими до его следующей встречи с ними, а затем навсегда останутся бесчувственными. Автор «Законов против ведьм и колдовства», опубликованных «Авторитетом» в 1645 году, утверждает, что дьявол оставляет отметины на их телах, иногда похожие на синяки или красные пятна, похожие на укусы блох. Сэр Джордж Маккензи, великий шотландский юрист, пишущий о юридическом аспекте предмета, говорит: метка дьявола обычно является для нас отличной статьей, но сама по себе она не имеет отношения к делу, за исключением того, что это признание того, что они получили эту отметку с их собственного согласия, quo casu, это равносильно приговору. Метка дается им, как и положено, укусом в любую часть тела, и она сдувается.

Доказательства показывают, что отметина была нанесена путем укола или пореза кожи до появления крови, затем наносящий ее, проводил рукой по ране, возникла значительная боль, которая длилась несколько дней или даже дольше, когда рана зажила, получившаяся красная или синяя отметина была несмываемой. Этот процесс, очевидно, как некоторая форма татуировки и, возможно, является ослабленным пережитком древнего британского и пиктского обычая наносить татуировки на все тело синим пигментом, обычай, который среди ведьм не ограничивался Великой Британией, но распространился и на континент, особенно на Францию. На теле не было особого места, на котором была сделана отметина, хотя Богет говорит, что обычно она была на левом плече. Де Ланкр говорит, что в его части страны были отмечены левый бок и левое плечо, что кожа была разорвана до кровоизлияния и что боль могла длиться три месяца. Он также говорит, что было ощущение тепла, которое проникало в плоть. Жанна д'Абади рассказала де Ланкру, что, когда дьявол пометил ее на правом плече, он причинил ей такую боль, что она закричала и почувствовала, что на время сильный жар, как будто ее обжег огонь. Клеймение ведьм в других странах было зафиксировано не так драматично. Бельгийская ведьма Элизабет Вламинкс, судимая в 1595 году, просто заявила, что у нее была метка на левой подмышке. Две ведьмы, судимые в Абердине в 1597 году, признались в метках дьявола, Андро «Человек, который в день Рождества укусил отметину на безымянном пальце твоей правой руки, которую ты еще не показал», и Кристиан Митчелл, что «дьявол укусил тебя за тыльную сторону твоей правой руки в знак того, что ты был одним из них из его числа». Сильвина де ла Плен, молодая замужняя женщина двадцати трех лет, призналась в Бреси в 1616 году, что у нее были отметины на макушке головы и на правом бедре. Ярмутская ведьма, судимая в 1644 году, увидела высокого чернокожего мужчину у своей двери, он сказал ей, что должен увидеть ее Руку, а затем, достав что−то вроде перочинного ножа, он слегка поцарапал ее, так что пошла кровь, и отметина осталась до сих пор. Эссекская ведьма Ребекка Джонс рассказала судьям, что красивый молодой человек пришел в дверь,  «теперь она считает его дьяволом», экзаменатор спросил эту испытуемую, как она это сделала: «и пожелал увидеть ее левое запястье, которое она показала ему, и затем он взял булавку из рукава этой испытуемой и дважды уколол ее запястье, и оттуда выступила капля крови, которая он снял кончиком пальца и так ушел». Ведьмы Форфар, судимые в 1661 году, были отмечены на плече, Джонет Ховат сказала, что  дьявол укусил ее за одно из плеч, так что некоторое время после этого у нее была сильная боль, что, когда он придя снова, он погладил ее плечо (которое он укусил) своей рукой, и это вскоре после того, как она избавилась от своей прежней боли. Другая ведьма из того же ковена также была укушена таким же образом, четыре недели спустя дьявол погладил ее плечо пальцами, и после этого ей стало легче в том месте, которое раньше было укушено дьяволом. Мари Ламонт из Иннеркипа в 1662 году заявила, что дьявол укусил ее за правую сторону, которая какое-то время была очень болезненной, но после этого он погладил ее рукой и исцелил, в этом она признается, чтобы быть его меткой. В Бьют в 1662 году Маргарет Нкуильям, которая, по-видимому, была одной из тамошних главных ведьм, была отмечена в трех местах: одна возле ее левой берцовой кости, другая между плечами и третья на бедре, все они были синими отметинами. Маргрет Нклевайн из того же ковена заявила, что к ней пришел дьявол: он взял ее за средний палец правой руки, который он почти отрезал ей, и с этим оставил ее. Ее палец так сильно болел в течение месяца после этого, что не было никакой боли, сравнимой с ним, а также взял ее за правую ногу, которая так же сильно болела. У трех ведьм Уинкантона были обнаружены метки,  на  суде в 1664 году, он уколол четвертый палец правой руки Элизабет Стайл между средним и верхним суставом (где остался знак при осмотре), в случае Элис Дьюк: он уколол: четвертый палец правой руки Элизабет Стайл между средним и верхним суставом, четвертый палец ее правой руки между средним и верхним суставом (где отметина еще не видна), и в случае Кристиана Грина: человек в черном уколол: четвертый палец ее правой руки между средним и верхним суставами, где знак все еще остается. Аннабил Стюарт из Пейсли, которой было всего четырнадцать лет, когда ее судили в 1678 году, сказала, что дьявол взял ее за руку и укусил за руку, которая продолжала болеть в течение получаса. В Борроустоуннессе в 1679 году Маргарет Прингл заявила, что дьявол взял ее за правую руку, отчего ей было очень больно, но когда к ней снова прикоснулись, она сразу же стала здоровой. Маленький Томас Линдсей из Ренфрюшира, когда он присоединился к ковену, получил укус на шее, который продолжал болеть в течение десяти дней, а Джон Рид, который позже умер от смерти предателя в тюрьме, получил укус в поясницу, который он нашел болезненным на две недели. Изобель Адамс из Питтенвим, заявила на суде над ней в 1704 году, что дьявол оставил свою метку на ее плоти, что было очень болезненно. В 1705 две нортгемптонские ведьмы, Элинор Шоу и Мэри Филлипс, которые, как и остальные члены этого ковена, оставались верны своему богу до самой смерти, были уколоты в кончики пальцев.

Договор или Завет, вероятно, был поздним обычаем, введенным, когда религия приходила в упадок. Во всех религиях бог обещает обращенному вечную жизнь и вечное счастье в обмен на верность и служение, но обещание мирской помощи, подкрепленное письменным контрактом, предполагает форму пропаганды, которая могла иметь место только тогда, когда религия испытывала трудности с обращением. Письменный контракт был самой важной частью церемонии приема в глазах юридических властей, которые судили ведьм, казалось, он придавал всей сделке вид завершенности. Иногда, особенно во Франции, один из этих письменных заветов попадал в руки инквизиторов, к сожалению, точная формулировка никогда не приводится в записи, инквизитор предпочитал вызывать у своих читателей мурашки по коже, говоря, что это было так ужасно, что при виде этого испытываешь ужас. В Англии и Шотландии нет никаких записей о том, чтобы такой контракт был представлен в суд в качестве доказательства против обвиняемого, похоже, что дьявол хранил бумагу в каком-то надежном месте и, возможно, уничтожил ее, если возникнет опасность.

Ни один контракт не был подписан без свободного согласия договаривающихся сторон, как это ясно показано во многих испытания, дьявол всегда спрашивал кандидата, хочет ли он или она стать его слугой, и документ не был представлен, если ответ не был очень определенно утвердительным. Если ведьма не умела писать, она подписывала бумагу крестом или кругом, или дьявол клал свою руку на ее руку и направлял ее руку, подписывая свое имя. Обычно говорят, что подпись была сделана кровью ведьмы, взятой для этой цели из какой-то части ее тела, однако это просто путаница с маркировкой кандидата, когда кожа был порезан до излияния крови. В более позднем обряде кровь была удобной жидкостью для написания подписи, когда чернила были редким товаром, как это всегда бывает в сельской местности. Возможно также, что пролитая таким образом кровь могла рассматриваться как приношение новому богу. Первоначально контракт был составлен и подписан на отдельном листе пергамента или бумаги,  в более поздних испытаниях говорилось, что он был в книге, но это, вероятно, путаница с книгой дьявола, в которой записи делались в шабаши. В Америке книга постоянно упоминалась священниками и служителями, которые записывали судебные процессы. В Законе Шотландии говорится: «Между Ведьмой и Дьяволом, появляющимся в какой-то видимой форме, заключается явный договор. В результате чего первый отрекается от Бога и своего Крещения, начинает служить Дьяволу и творит все Зло, какое только может, по мере возможности, и оставляет свою душу и тело в его распоряжении после смерти. Дьявол, со своей стороны, договаривается с такими прозелитами о том, в каком обличье он должен предстать перед ними, о службах, они должны ожидать от него выполнения определенных заклинаний или церемониальных обрядов. Клэр Гессен, бельгийская ведьма, осужденная в 1603 году, заключила договор с дьяволом: «этот договор был написан на бумаге самим сатаной кровью, взятой из укола, который она сделала для этой цели булавкой в большом пальце левой руки, и был подписан заключенной ее собственной кровью». Полвека спустя, в 1657 году, бельгийский мужчина−ведьмак по имени Матье Ступ подписал договор с кровью, взятой из его правой ноги, но в то же время был отмечен в правой подмышке. Различные методы заключения договора с дьяволом были в моде во Франции, Бельгии и Уэльсе до недавнего времени. В Бельгии потенциальный кандидат ночью идет на перекресток с черной курицей в руках. Дьявол в образе человека придет и поторгуется за курицу, а затем купит ее, дав продавцу то, что он желает. Договор заключен сроком на семь лет. В департаменте Антр−Самбр−и−Мез ритуал немного отличается: «Подойди к лесу, и ты увидишь идущего к тебе человека. Это шеф. Он спросит, будете ли вы участвовать в его обществе. Если вы откажетесь, он скажет вам вернуться туда, откуда вы пришли. Если вы согласитесь, срок помолвки составит семь лет, и вы будете получать по плакетке в день». Валлийский метод несет в себе идею магической силы Хозяина. В Северном Пембрукшире старик−ведьмак рассказал о том, как он получил свою силу. Когда он пошел на свое первое Причастие, он сделал вид, что ест хлеб, а затем положил его в карман. Когда он шел со службы, его встретила собака у ворот, которым он отдал хлеб, продав тем самым свою душу дьяволу. С тех пор он обладал способностью околдовывать.

Контракт между дьяволом и ведьмой обычно заключался на срок жизни ведьмы, но часто встречаются контракты на несколько лет. Летописи и традиции сходятся в том, что число лет составляло семь, хотя есть некоторые свидетельства того, что девять лет также были любимым числом. В конце срока ведьма была вольна отказаться продлевать его. Продолжительность этого термина предполагает, что он был связан с циклом лет для Великой Жертвы, в которой сам бог был Божественной Жертвой. Если эта теория верна, это означает, что ведьма была заменой бога, и объясняет, почему во многих случаях дьявол обещал, что она получит власть и богатство в течение промежутка времени до наступления конца. Во всех записях о замене Божественной Жертвы мнимому королю предоставляется королевская власть на определенный период времени, прежде чем жертва будет завершена. Я полагаю, что в этом смысл многочисленных историй о людях, продающих свои души ради того, чтобы быть богатым в течение нескольких лет и быть убитым дьяволом в конце этого срока.

Как и следовало ожидать в организованном и благочестивом сообществе, брак рассматривался как религиозная церемония, и поэтому его праздновал в субботу сам бог. Это были повседневные постоянные браки в обычной деревне, и они показывают, как культ пронизывал всю религиозную организацию и жизнь людей. Гаул делает общее утверждение, что дьявол «часто женится на них, прежде чем они расстаются, уходят либо к себе, либо к своим знакомым, либо друг к другу, и это по Ккниге общей молитвы». Де Ланкр очень откровенен: дьявол заключает браки на Шабаше между мужчинами и женщинами-ведьмами. Взяв их за руки, он громко говорит им: «Эста эс буэна парати, Эста парати ло тома». В Лотарингии Агнес Теобальда сказала, что была на свадьбе, когда Каталина и Энгель фон Худлинген поженили своих Вельзевулов в Швеции, у дьявола были сыновья и дочери, которых он действительно женил вместе. Кроме постоянных союзов существовали временные браки, в которых церемонии были одинаково торжественными. Голь перепутал эти два вида в своем отчете. Такие браки с ведьмами происходили во многих местах, но они более полно зафиксированы в Лотарингии, чем где−либо еще. Иногда одна, иногда обе договаривающиеся стороны уже были женаты на других партнерах, но это, по-видимому, не было препятствием, и свадьба давала дополнительный и особый повод для пиршества и веселья. 

Танцы

 На собраниях, как на шабашах, так и на эсбатах, заседания часто начинались и заканчивались танцами, и в танцах ясно видна связь между ведьмами и феями. Во всех серьезных рассказах о феях они записаны как принимающие участие в двух важных публичных церемониях: одна - процессия, другая - хоровод. Датами этих церемоний являются четыре великих квартальных праздника, в частности Первомай и День Всех Святых. Происхождение этих церемоний, несомненно, было религиозным, и они, по всей вероятности, произошли от некоторых форм имитационной магии. Когда какая-либо церемония проводится несколькими людьми вместе, она имеет тенденцию становиться ритмичной, и развивается танец, в котором через некоторое время действия настолько условны, что становятся почти неузнаваемыми. Примером могут служить так называемые Танцы Плодородия, поскольку, хотя они когда−то были распространены по всему миру, они сохранились в узнаваемой форме только среди более отсталых народов. В Европе детали не всегда сохранялись, и часто это происходит, что исключительно по сравнению с танцами дикарей, их первоначальное значение можно увидеть. На Крите танец Ариадны, исполняемый юношами и девушками, принадлежал, по-видимому, к группе плодородия, так же как и процессионный танец вакханок. Марсу в Риме служили танцующие священники, а бегущий шаг, которым мусульмане обходят Каабу, возможно, является пережитком священного танца в Мекке.

Процессионный танец мог исполняться как пешим, так и верхом на лошади, существенной частью его было наличие лидера, которому следовали и чьим действиям подражали остальные танцоры. Процессия фей всегда была верхом на лошадях, но вакханки древних времен и средневековые ведьмы танцевали процессионный танец пешком. Хоровод, будь то ведьмы или феи, тоже был пешим. Площадка для танцев считалась священной, и часто танцоры собирались в деревне и танцевали свой путь к святому месту. Пережиток такого процессионного танца можно увидеть в народном танце, известном как «Зеленые подвязки», который сопровождал процессию от места сбора до Майского дерева и был по всей Англии самым обычным знакомством с обрядами Майского дерева. Факт, который характеризует процессионный танец как религиозный обряд, заключается в том, что его часто танцевали на церковном дворе.

Приведу лишь несколько примеров из множества: в 1282 году священник Инверкейтинга вел ринг на своем собственном церковном дворе, танцоры были его собственными прихожанами. Причудливая старая история о святотатственных колядующих, рассказывает о компании из тринадцати человек обоего пола, из которых главной была дочь священника, которая танцевала на церковном дворе, это было в 1303 году. В 1590 году Барбара Нейпир встретилась с ковенами Северной Бервик в церкви, где она танцевала бесконечно на церковном дворе, а Джели Дункан играла на трубе, Джон Фиан в маске возглавил ринг, Агнес Сэмпсон и ее дочери, а все остальные последовали за упомянутой Барбарой в количестве семи десятков человек. Религиозное значение танцев на кладбище привело к тому, что они сохранились еще долго после Средневековья. Обри отмечает, что в Херефордшире деревенские парни и девушки танцевали на церковных дворах во все праздники и накануне праздников, в Уэльсе тот же обычай сохранялся до конца девятнадцатого века, но там танцы всегда ограничивались северной стороной церковного двора, где захоронений меньше всего.

Один из самых удивительных пережитков процессионного танца можно было найти в Шафтсбери. Процессия «Зеленый Подвязки» была связана с первомайскими церемониями, показывая, что по своему происхождению она была по существу религиозной.

До сих пор сохранилась петиция гражданских властей времен правления Карла II, в которой они молились о том, чтобы дата танцев была перенесена с воскресенья на будний день, поскольку представление мешало посещению церкви. Это показывает, что святость танца была такова, что его нужно было исполнять в священный день.

Описание танца, увиденное очевидцем, опубликовано в Спортивном журнале за 1803 год. «У жителей Шафтсбери есть ежегодный необычный обычай, называемый Безант, или Майский день, Танцуй для вод Мотткомба. Последняя молодоженская пара города приходит утром в Дом мэра и получает подарок: у одного прекрасная голландская рубашка, у другого такая же сорочка, материал, элегантно украшенный лентами всех цветов радуги. С них начинается процессия, и сразу же за ними группа, несущая большое блюдо, в которое помещена голова теленка, с кошельком денег во рту. Вокруг бутонов или молодых рогов обвивается венок, составленный из всех цветов сезона. Над этим Безант удерживается на конце шеста человеком, одетым в необычную униформу. Теперь появляется мэр и его олдерменская свита, при звуках музыки, которой здесь великое множество, все приходит в движение, молодежь, старость и даже дряхлость, начинают танцевать и таким образом покидают город, спускаются с холма и не перестают прыгать и гарцевать, пока не прибудут к колодцу Мотткомба, где владельцы воды ждут своих веселых клиентов. После короткой торжественной речи мэр дарит Безанту право выкупить воду еще на один год, и теперь мистер мэр, не желая оставлять столь ценный залог, начинает требовать выкупа, когда бригадир людей Мотткомба соглашается на все. Получив блюдо с телячьей головой, кошелек с деньгами и новую пару зашнурованных перчаток, он возвращает Безант магистрату, который, подкрепившись с компанией на Мотткомб-Грин, возвращается, танцуя самым нелепым образом в том месте, откуда они пришли, заканчивая день Майскими играми и величайшим праздником.

Пережитками процессионного танца в наше время являются  Furry DanceАнглии и фарандола Франции. В обоих этих танцах исполнители держат руки, чтобы образовать цепочку, и входить и выходить из каждой комнаты в каждом доме деревни, куда идет лидер остальные должны идти туда, то, что делает лидер, должны делать и другие. Танцовщицы Фарандолы должны быть незамужними,  и поскольку танец часто исполняется ночью, они либо несут фонари, либо носят на голове круг восковых свечей, как феи. По словам Жанны Буадо, в 1594 году танец на вершине Пюи-де-Купол танцевали спина к спине, и его вел большой черный козел, самый старший из присутствующих следовал непосредственно за ним, держась за его хвост, а остальные пришли, взявшись за руки. Похоже, сначала, это был круговой танец, за которым следует танцевальная процессия. Танец «Следуй за моим лидером» всегда имел большое значение среди ведьм, и было важно, чтобы лидер был молодым и активным, поскольку требовался темп. В Олдирне в 1662 году Деву Ковена прозвали «Через неприятности с ней», потому что, как объяснила Изобель Гоуди, «Дьявол всегда берет Деву за руку рядом с собой, когда мы танцуем Гиллатрипс, и когда он прыгает с (слова здесь оборваны) он и она скажут «С ним через неприятности». В АбердинеТомас Лейис был лидером и сбил с ног некую Катрен Митчелл, потому что она испортила танец и бегала не так быстро, как остальные. В Крайтоне, мистер Гидеон Пенман был в тылу во всех их танцах и избивал тех, кто был медленным.

Поскольку процессионный танец исполнялся мужчинами и женщинами бок о бок парами или в длинной очереди с чередованием полов, он мог распасться на пары, которые продолжали танцевать вместе после процессии был закончен. Реджинальд Скот говорит, что танец такого рода назывался La Volta, интересная информация о том, что La Volta, как говорят, является источником современного вальса.

Процессионный танец сам по себе мог быть полноценным актом поклонения, но чаще всего он использовался для приведения верующих в святое место, где должен был исполняться хоровод или «Кольцо».

Танец на кольце был специально связан с феями, которые, как сообщалось, двигались по кольцу, держась за руки. Это самый ранний из известных танцев, поскольку в Когуле на северо−востоке Испании (Каталония) есть представление одного из них, который датируется поздним палеолитом или капским периодом. Все танцовщицы − женщины, и их остроконечные капюшоны, длинные груди и эльфийские локоны следует отметить и сравнить с картинками и описаниями эльфов и фей. Они, по-видимому, танцуют вокруг маленькой мужской фигуры, которая стоит посередине. Аналогичный танец был исполнен и представлен несколько тысяч лет спустя, с Робином Гудфеллоу в центре ринга, а его поклонники образовали вокруг него движущийся круг. Хотя промежуток времени большой и разница между двумя представлениями очень велика, очевидно, что церемония в обоих случаях одинакова, но более поздний пример, как и следовало ожидать, более подробный и сложный. Центральная фигура бородата, как Танцующий Бог Арьежа, но шкура животного превратилась в ноги животного. Количество исполнителей на картине Робина Гудфеллоу - тринадцать, включая бога и музыканта, на картине Когула их всего девять, но как на палеолитических, так и на средневековых примерах танцоры так же тщательно закутаны в шляпы или капюшоны, как и любая фея.

Другие священные танцы тоже были известны в древние времена. В начале христианской эры в церкви  была религиозная служба, очень похожая на службу ведьм: после праздника они празднуют священный танец в течение всей ночи. Они поют гимны в честь Бога,  все вместе, одновременно, а в другое время двигают своими руками в танце в соответствующей гармонии. Затем, когда каждый хор мужчин, и каждый хор женщин пировали отдельно друг от друга, как люди на вакханалиях, они объединяются. 

Это так похоже на поющие танцы ведьм, что возможно, что оба происходят из одного и того же источника. Тем не менее, никто не обвиняет христиан в колдовстве или поклонении дьяволу, поскольку мы знаем о них от сочувствующего регистратора.

Другой певческий танец, также умеренной древности, хотя и относящийся к христианской эпохе, приписывается Христу и ученикам. Дата точно неизвестна, но часть песнопения цитируется Августином (умер в 430 году н.э.) в Послании к Церетию, а часть разделов 93-5 и 97-8 были прочитаны на Втором Никейском Совете. Все песнопение слишком длинное, чтобы пересказывать его здесь, поэтому я цитирую только несколько строк.

«Теперь, прежде чем он был схвачен беззаконными иудеями, он собрал всех нас вместе и сказал: прежде чем я буду предан им, давайте споем гимн Отцу, и так пойдем к тому, что лежит перед нами. Он поэтому повелел нам образовать как бы кольцо, держа друг друга за руки, а сам, стоя посреди, сказал: ответьте мне Аминь. Затем Он начал петь гимн и говорить: Слава тебе, Отче. И мы, собравшись в кольцо, ответили ему: аминь.  Я был бы спасен, и я бы спас. Аминь. Меня бы вымыли, и я бы вымылся. Аминь. Грейс танцует, я бы играл на свирели, танцуйте вы все. Аминь. Я бы скорбел, скорбите вы все. Аминь. Число Восемь (горит: один огдоад) поет хвалу вместе с нами. Аминь. Число Двенадцать танцует на высоте. Аминь. Все на небесах принимает участие в нашем танце. Аминь. Кто не танцует, тот не знает, что произойдет. Аминь. Я бы убежал, и я бы остался. Аминь. Теперь ответь на мой танец. Узри себя во мне, говорящем, и, видя, что я делаю, храни молчание о моих тайнах. Ты, танцующий, пойми, что я делаю, ибо твоя страсть - это страсть мужчины, которую я собираюсь испытать. Твой бог - я, а не бог предателя. Я бы поддерживал связь со святыми душами. Я прыгнул, но понимаешь ли ты все целиком, и, поняв это, скажите: Слава Отцу. Аминь. Итак, мои возлюбленные, станцевав с нами танец Господь вышел вперед». 

Ранняя дата этого поющего танца показывает важность, придаваемую этому способу поклонения, который, хотя и был языческим по происхождению, был перенесен на религиозные службы христиан, как будто с санкции основателя религии.

Танец кольца рассматривался как зловещая церемония священническими властями, которые были заняты подавлением Старой религии в Средние века. Богуэт сравнивает хоровод ведьм с тем, что касается фей, которых он клеймит как воплощенных дьяволов. Кольцо обычно перемещалось влево, но там, где, как во Франции, танцоры стояли лицом наружу, движение было шире, против солнца. 

Абердинские ведьмы были обвинены в том, что они танцевали дьявольские танцы вокруг рынка и рыбных крестов города, а также вокруг большого камня в Крейглише. Танец на ринге разделил судьбу многих религиозных обрядов и стал развлечением для детей. В некоторых таких танцах центральным объектом является человек, вокруг которого вращается все кольцо. Те, у которых нет центральной фигуры, обычно являются имитационными танцами, такими как Mulberry Bush, где первоначальные действия, несомненно, были не такими простыми и невинными, как те, что исполняются сейчас. В некоторых частях Бельгии дети все еще танцуют на ринге, а исполнители смотрят снаружи.

Огромное значение танца как религиозной церемонии и акта поклонения Божеству видно по отношению к нему Церкви. В 589 году третий Толедский собор запретил людям танцевать в церквях во время бдений в дни святых. В 1209 году Авиньонский собор издал аналогичный запрет.

Еще в семнадцатом веке ученики Йорка танцевали в нефе собора. Даже в наши дни священник и певчие Севильского собора танцуют перед алтарем на Масленицу и на праздники Тела Христова и Непорочного Зачатия, в то время как в Эхтернахе в Люксембурге в Белый вторник священник в сопровождении хора и прихожан, танцует в церкви и вокруг алтаря.

Священный танец, несомненно, дохристианский, и ничто не может сильнее подчеркнуть его влияние на умы людей, чем его выживание после многих веков христианства. Он не только сохранился, но и фактически был включен в обряды новой религии, и мы видим, что его все еще танцуют священники и поклонники новой веры в их самых священных местах, точно так же, как его танцевали священники и верующие на самой ранней заре религии.

Музыка, под которую танцевали верующие, вызвала большой интерес у некоторых записывающих, и рассказы о ней очень разнообразны. Нередко сам Гроссмейстер выступал в роли исполнителя, даже когда он руководил танцем, но часто присутствовал музыкант, который играл для всей труппы. Обычными инструментами были флейта, свирель, труба или еврейская арфа, а во Франции - скрипка. Но в моде были и другие. Музыкальный смычок маленькой фигурки в маске эпохи палеолита очень примитивен, игрок танцует под свою собственную музыку, как это часто делал дьявол в Шотландии. Флейта как инструмент для магических целей появилась в Египте на самой заре истории, когда человек в маске играл на ней среди животных.

Свирели, как следует из их названия, специально принадлежат богу, который был замаскирован под животное. В Лотарингии в 1589 году музыкальные инструменты были необычайно примитивными. Помимо маленьких свирелей, на которых играли женщины, у мужчины есть лошадиный череп, на котором он играет как на цитре. У другого есть дубинка, которой он ударяет по дубу, который издает звук и эхо, как барабан для чайника или военный барабан. Дьявол поет хриплым криком, точно так, как если бы он трубил через нос, так что ревущий деревянный голос раздается в широком воздухе. Вся стая вместе кричит, ревет, ревет, воет, как будто они сумасшедшие и безумные. Французские ведьмы, по-видимому, ценили хорошую музыку, поскольку они рассказали де Ланкрелю, что они танцуют под звуки бубна и флейты, а иногда с помощью длинного инструмента, который  надевают на шею и, вытянув его до пояса, ударяют по нему маленькой палочкой, иногда со скрипкой. Но это не единственные инструменты на шабаше, потому что мы узнали от многих, что они там используют все виды инструментов, с такой гармонией, что в мире нет концерта, который мог бы сравниться с ним.

Праздник. 

Праздник был важной частью религиозных церемоний, и в этом культ Рогатого Бога был похож на другие языческие церемонии, о которых сохранились записи. Митраистская вечеря и христианская, любовные пиршества были того же класса.

Во всех церемониях этой ранней религии царит атмосфера радостного веселья и радостного счастья, которые даже священный ужас христианских летописцев не может полностью скрыть. Когда собственные ведьмы слова даны без искажения, их чувства по отношению к своим религиозным обрядам и своему богу диаметрально противоположны чувствам христиан. Радостность культа особенно заметна в описаниях праздников, возможно, потому, что для летописцев в церемонии не было ничего особенно злого, и они меньше старались приписывать ей адский и дьявольский смысл, чем другим частям языческого ритуала.

В Великие субботы, когда целые деревни собирались вместе для сочетания религии и развлечений, праздник, должно быть, был источником великого счастья, символизируя дары Бога человеку, когда сам бог лично председательствовал. Предложение Божественного Человека даров зафиксировано в свидетельстве Изобель Гоуди из Нэрна, она заявила, что, когда они закончили есть, мы пристально посмотрели на дьявола и, поклонившись ему, сказали: мы благодарим тебя, наш господь, за это.

По-видимому, в умах судей были некоторые сомнения относительно того, не были ли пиры иллюзией со стороны «Мерзкого дьявола», так что интересно обнаружить, что инквизитор Богет   сообщает, что очень часто в субботу они едят всерьез, а не фантазией и воображением. Стиль праздника варьировался в зависимости от богатства дарителя. Богет снова является нашим информатором, когда говорит, что банкеты состояли из различных видов пищи, в зависимости от места и ранга участников, стол был покрытый маслом, сыром и мясом. Среди очень бедных часто не было пира, как в Эльзасе в 1618 году, когда Кэтрин Вольмар заключила ведьмин брак с дьяволом Петерлином, банкета не было, потому что никто не принес еды или питья.

Когда позволяла погода, еду ели на открытом воздухе. Пиры ведьм Винкантона, в Сомерсет, звучат очень приятно: «все уселись, на земле расстелили белую скатерть и выпили вина, и ели пирожные и мясо». В Шотландии, где погода была более неопределенной, записи показывают, что застолье обычно проходило в закрытом помещении. Еду, как правило, поставлял вождь,  иногда обеспечивал ее один из более богатых членов ковена,  и также не было редкостью, когда прихожане приносили каждый свою собственную еду и ели ее в компании. В этом последнем случае еда, скорее всего, была достаточно домашней, как в Швеции, где «пища, которую они обычно ели, состояла, по их словам, из бульона с капустой и беконом, овсянки, хлеба, намазанного маслом, молока и сыра». Когда Гроссмейстер предоставлял еду, пир был достоин дающего, и если богатый член семьи был хозяином, еда всегда была самой лучшей. Таким образом, Элспет Брюс угостила своих собратьев гусем в собственном доме и снискала большую благосклонность в глазах учителя, отчасти из−за ее хорошего обеда, но также и потому, что она была очень красивой женщиной. У ланкаширских ведьм был простой способ обеспечить свой пир, они просто брали то, что им требовалось, у какого-нибудь местного фермера: вышеупомянутые лица ели на обед говядину, бекон и жареную баранину, какая баранина принадлежала Кристоферу Сойерсу из Барли, которую  Джеймс Девайс принес накануне вечером в дом его матери, убил и съел.

Точно так же ведьмы Форфара помогали себе тем, что хотели: они пошли в дом Мэри Райнд и сели вместе за стол, во главе которого сидел дьявол, и некоторые из них пошли в дом Джона Бенни, он был пивоваром, и приносили оттуда эль, а другие из них ходили к Александру Хиче и приносили оттуда живую воду и таким образом веселились.

Ведьмы Сомерсета в 1664 году всегда были гостями своего вождя, который хорошо к ним относился: На их встрече у них обычно есть вино или хорошее пиво, пирожные, мясо или тому подобное. Они едят и пьют по-настоящему, когда встречаются, также танцуют и играют музыку. В другом сообщении говорится, что у них было вино, пирожные и жареное мясо (все принес человек в черном), которое они ели и пили. Они танцевали и веселились, и были там обнаженными и в своих одеждах. Еще в 1588 году  Элисон Пирсон, которая вошла в число феи, сказала, что мужчина в зеленом явился ей, похотливый мужчина, со многими мужчинами и женщинами с ним,  она благословила себя и помолилась, прошла с ними дальше, чем могла сказать, и увидела с ними пение, веселье и хорошее настроение, и была перенесена в Лотиан, и увидела винные пунши в руках у них.

Мари Ламонт в 1662 году сказала, что Дьявол пришел в дом Кэттрейн Скотт посреди ночи, он был в образе чернокожего человека, и пел им, и они танцевали. Он дал им выпить вина и пшеничный хлеб, чтобы поесть, и все они были очень веселы. В Борроустоунсе в 1679 году была большая вечеринка, обвинение состояло в том, что вы и каждый из вас были на нескольких встречах с Дьяволом в Линкс Борроустоунесс и в вашем доме, Бесси Викар, и вы ели и пили с дьяволом, и с одним другая, и с ведьмами в ее доме в ночное время, и дьявол и Уильям Кроу принесли эль, который вы выпили, увеличив его до семи галлонов. Совсем другим был пикник ковена Андовера в Новой Англии, Гуди Фостер из Салема спросили, что она делала для еды на собрании: она ответила, что у нее в кармане были хлеб и сыр, и что она и компания Андовера пришли в деревню перед началом собрания, сели вместе под деревом и стали есть, и что она пила воду из ручья, чтобы утолить жажду. И что встреча происходила на равнине, поросшей травой, по которой пролегала дорожка для телег, а на тропинке была песчаная почва, на которой были следы лошадиных ног. И она также рассказала мне, как долго они собирались и возвращались.

Общее убеждение среди христианских летописцев состояло в том, что на ведьмином пиру соль не разрешалась, и для объяснения этого упущения приводились различные причины. Святость соли была дохристианской идеей, и табу на ее употребление строго соблюдалось египетскими жрецами. Соль имеет особое значение среди мусульман и других нехристианских народов, и вера в ее святость сохранилась в христианские времена и даже по сей день, поскольку она используется при изготовлении крещального миропомазания. Рассыпание соли по-прежнему рассматривается к несчастью, посев соли на месте разграбленного города, вероятно, означал, что это место было запретным и не могло быть обработано. Рассказы о праздниках ведьм показывают, что соль обычно использовалась, хотя кое−где она, по-видимому, была опущена. Иногда указывается причина его отсутствия, как в случае с Эльзасской ведьмой Анной Ланг в 1618 году, у которой не было ни хлеба, ни соли на празднике в лесу Сен−Ипполит, потому что по дороге туда вещи выпали из повозки.

Вино обычно пили на пирах, особенно когда провизию давали богатые члены паствы. Во Франции его обычно пили из деревянных кубков, но в Эльзасе богатые дамы приносили с собой свои собственные серебряные кубки, из которых пили все. В Англии и Шотландии пиво или живая вода были обычными напитками. Сочетание религии, пиршества и всеобщего веселья, столь характерное для Великих суббот, странным образом напоминает современный метод празднования Рождества.

ГЛАВА V. РЕЛИГИОЗНЫЕ И МАГИЧЕСКИЕ ЦЕРЕМОНИИ

«Благословенны христиане и все их пути и дела,

прокляты неверные, еретики и турки».

КИПЛИНГ (Слегка измененный).

До сих пор никому не удавалось разработать теорию, которая определила бы, где заканчивается магия и начинается религия. Лучшее объяснение состоит в том, что магия действует как естественное средство, что простое произнесение заклинания или выполнение определенных движений произведет желаемый эффект так же верно, как смесь двух химических веществ даст определенно установленный результат. Таким образом, Магия действует сама по себе, она порождает свою собственную силу и не зависит ни от чего извне, в то время как религия признает силу вне себя и действует исключительно в соответствии с мотивацией этой силы. Форма, в которой сила предстает перед человеческим разумом зависит от уровня цивилизации, которого достиг верующий. Человек в некоторые периоды и в некоторых местах верит, что Власть может быть вынуждена подчиняться его приказам, что она не может сопротивляться командам человека, который выполняет определенные церемонии, сопровождаемые определенными словами и жестами. В другие периоды и в других местах человек считает силу большей, чем он сам, и пытается умилостивить ее с помощью молитв и даров, которые могут включать в себя всевозможные жертвы и самоуничижение в любой форме. Теория точна до определенного момента, но не объясняет всех явлений. Поэтому я не пытался разделить церемонии ведьм в соответствии с этим, но принял общепринятое разделение, называя те церемонии «религиозными», которые проводились более или менее как акты поклонения, и те «магические», которые были для контроля над силами природы, такими как вызывание бурь, для наведения порчи или лечения болезней.

Религиозные церемонии. 

Религиозные обряды, которые мы должны были бы назвать богослужением в наши дни, совершались торжественно, с величайшим почтением. Почтение учителю всегда воздавалось в начале всех священных церемоний, и это часто включало в себя подношение горящей свечи. В Пуатье в 1574 году дьявол был в образе «большого черного козла, который говорил как человек», и которому ведьмы воздавали почести, держа зажженную свечу. Богуэт говорит в 1598 году, что ведьмы поклонялись козлу, «и для большего уважения они предлагали ему свечи, которые давали пламя синего цвета. Иногда он держал в руках черное изображение, которое он  заставляет ведьм целовать, и при поцелуе они предлагают свечу или пучок горящей соломы. Ведьмы Сомерсета в 1664 году сказали, что, когда они встретили человека на Черном на Шабаше, «все они низко кланяются ему, и он подает несколько Восковых Свечей, похожих на маленькие факелы, которые они возвращают при прощании». Как правило, свечи зажигались от огня или светильника, который Гроссмейстер носил на голове между рогами, это показывает, что обряд был зарезервирован для великих шабашей, там дьявол был грандиозным. Де Ланкр говорит, что у дьявола обычно было три рога, с «чем-то вроде света на среднем, с помощью которого он обычно освещал шабаш и давал огонь и свет тем ведьмам, которые держали зажженные свечи на церемониях мессы, которую они подделывают». Обычно дьявол сам зажигал свечи и раздавал их своим поклонникам, но иногда ведьмам разрешалось зажигать свои собственные свечи. В любом случае символика передавала смысл того, что для его поклонников их бог был источником всего света.

Во время церемонии принятия почестей бог был возведен на трон. После церемонии зажжения свечей прихожане преклонили колени перед его троном, воспевая ему хвалу. Затем были гимны и молитвы, а иногда учитель выступал с речью о догматах и догмах религии. Это было более распространено в Шотландии, чем в других местах, поскольку проповеди всегда были популярны в этой стране, но проповедники были известны и во Франции. Стиль и тематика некоторых из этих проповедей были сохранены. Де Ланкр говорит, что предметом разговора обычно было тщеславие, но шотландские записи более подробны. На суде над Джоном Фианом, северянином, Бервикский ковен в 1590 году заявил, что «Сатана стоял, как на кафедре, произнося сомнительные речи, говоря: «Многие приходят на ярмарку, но покупают не все товары», и просил его «не бояться, хотя он был и  мрачный, ибо у него было много слуг, которые никогда не должны были нуждаться и ни в чем не нуждались, и он никогда не должен был позволить ни одной слезе упасть с их глаз, пока они служили ему». И дал им свои уроки и заповеди следующим образом: «Не жалейте есть, пить и блаженствовать, отдыхая и расслабляясь, ибо он должен воскресить их в последний день во славе». В процессе над некоторыми лотианскими ведьмами проповедник, как говорят, проповедовал доктрины адского Питта, а именно: богохульства против Бога и его сына Христа, другими словами, он высказал то, что  считал истинной верой и оскорблял другую сторону. Среди прочего он сказал им, что они были более счастливы в нем, чем могли бы быть в Боге, его они видели, но Бога они не могли видеть. В другой проповеди,   того же проповедника он самым кощунственным образом высмеял их, если они предложили довериться Богу, который оставил их несчастными в этом мире, и ни он, ни его сын Иисус Христос никогда не появлялись перед ними, когда они призывали их, как он, который не обманул бы их.

В этом, несомненно, заключалась великая привлекательность Старой Религии,  бог присутствовал там со своими поклонниками, они могли видеть его, они могли говорить с ним как друг с другом, в то время как христианский Бог был невидим и далеко на небесах, и проситель никогда не мог быть уверен, что его молитва достигнет цели. 

Божественный слух.

Основной частью религиозного обряда была церемония, сравнимая с мессой. Следует, однако, отметить, что этот обряд никоим образом не был попыткой представить Тайную вечерю, описанную в Евангелиях, за исключением того, что он включал раздачу хлеба и вина, поэтому Коттон Мэзер неправ, когда говорит, что они «имитировали Вечерю нашего Господа». Самые подробные отчеты об этой церемонии поступают из более чем одного места во Франции. Все было черным, хлеб был черным, поскольку был сделан из ржи,  напиток был черным и острым, вероятно, он был каким−то напитком вроде священного верескового пива пиктов, огни были черными, потому что это были факелы, обмакнутые в смолу или смолу, которая дает синее пламя. Вождь был переодет черным козлом и демонстрировал священный хлеб на своих рогах, он взял священное вино и окропил им коленопреклоненных людей, в то время как они хором кричали: «Его кровь на нас и на наших детях». На протяжении всей церемонии люди стояли на коленях, склонив головы к земле, или лежали ниц, все объединяясь в молитве своему богу о помощи. Описания показывают, что конгрегации были наделены страстной преданностью своему божеству и своей религии, и можно видеть, что инквизитор де Ланкр  не преувеличивал, когда обобщал чувства ведьм, которые пострадали за свою веру. «Короче говоря, - говорит он, - это ложное мученичество, и есть ведьмы, настолько одурманенные его дьявольским служением, что ни пытки, ни мучения их не пугают, и которые говорят, что они идут на истинное мученичество и смерть из любви к нему так же весело, как на праздник удовольствия и всеобщего ликования. Когда они схвачены правосудием, они не плачут и не проливают ни единой слезинки, по правде говоря, что  их мученичество, будь то пытка или виселица, настолько радостно для них, что многие из них жаждут, чтобы их вели на казнь, и очень радостно страдают, когда их предают суду, так сильно они жаждут, чтобы будь с дьяволом. И в тюрьме они ничего так не хотят, как показать, как сильно они страдают и желают страдать за него».

Это дух, который вызывает восхищение, когда он вдохновляет христианского мученика, но когда речь идет о женщине-язычнице, умирающей за своего бога, ее проклинают как поклонницу дьявола и считают, что она заслужила самое жестокое наказание. Все смерти из-за ее упрямства, из-за того, что она не приняла Бога, о котором ничего не знала.

Жертвы

Существовало несколько различных форм жертвоприношений, все из которых включали в себя пролитие крови. Самым простым, которое совершалось почти без какой-либо религиозной церемонии, было уколоть  собственную персону поклоняющейся. Это могло быть сделано как в частном порядке, так и публично. Жертвоприношение животных  было частным обрядом и никогда не совершалось в Великую субботу, хотя иногда оно регистрируется в Эсбате. Жертвенными животными обычно были собака, кошка или домашняя птица. Животное приносили в жертву, но не обязательно убивали, в рассказе о поднятии шторма ведьмами Северного Бервика, кошку, специально подготовленную с помощью различных магических церемоний, бросили в море как можно дальше, но она просто поплыла обратно и благополучно выбралась на сушу.

Жертвоприношение детей не было чем−то необычным, если верить обвинениям, но мало реальных доказательств фактического убийства детей, и всегда следует помнить, что жертвоприношение детей - это обвинение, которое члены доминирующей религии очень склонны выдвигать против любой другой религии, с которой они расходятся во мнениях. Иногда, однако, казалось бы, что очень маленького младенца могли умертвить в качестве религиозного подношения, но это было очень редко и не зафиксировано в Англии.

 Это происходило при одном допросе в Шотландии в 1658 году, когда ковен Аллоа был обвинен в том, что «они все вместе провели собрание в Таллибоди, где убили ребенка, еще одно в Клакманнане, где они убили еще одного ребенка». Многие обвинения против ведьм включали обвинение в поедании плоти младенцев. Это, по-видимому, не было полностью необоснованным, хотя нет никаких доказательств того, что дети были убиты с этой целью. Подобные формы каннибализма как религиозного обряда практиковались поклонниками Вакха в Древней Греции.

Существует одна форма каннибализма, которая, по-видимому, возникла после начала преследований ведьм. Некоторые из ведьм намеренно ели плоть маленького младенца с общепризнанной целью получить дар молчания, даже под пытками, когда их допрашивали христианские судьи. Ребенок, по-видимому, не был убит с этой целью, но, учитывая младенческую смертность того периода, не могло быть никаких трудностей в получении волшебной плоти. Причиной для практики была форма симпатической магии, поедание плоти ребенка, который никогда не произносил членораздельных слов, собственные языки ведьм также были бы лишены возможности произносить их.

Де Ланкр  очень ясно показывает это убеждение: «Чтобы не выдавать тайны школы, они готовят в субботу пасту из черного проса с порошком, приготовленным из сушеной печени некрещеного ребенка, она обладает свойством молчаливости, так что тот, кто ест ее, никогда не будет признаваться». Это обобщение подтверждается доказательствами двух шотландских судебных процессов. В Форфаре в 1661 году Хелен Гатри заявила, что она и некоторые другие выкопали тело некрещеного младенца и взяли несколько его частей, таких как ноги, руки, часть головы и часть ягодицы, и они испекли из нее пирог, чтобы съесть его, и чтобы таким образом они никогда не могли признаться (как они думали) в своих колдовских делах. В 1695 году одна из баргарранских ведьм рассказала суду, что «их Господин (как они его называли) дал им съесть кусочек печени некрещеного ребенка, сказав им, что, хотя они были задержаны, они никогда не должны признаваться, что помешало бы эффективному раскрытию преступления».

Величайшей из всех жертвоприношений была жертва самого бога. Это происходило на одном из больших ежеквартальных Суббот в конце семи или девяти лет. Фрейзер показал, что умирающий Бог изначально был правителем племени, другими словами, королем. Когда обычай начинает отмирать в какой-либо стране, первым изменением является замена какого-либо высокопоставленного лица, которое страдает вместо короля, за несколько дней до своей смерти заместитель пользуется королевской властью и почестями, поскольку он на данный момент фактически король.

Следующий шаг - это когда доброволец, соблазненный желанием королевской власти, хотя и временной, берет на себя судьбу короля, она зависит от него. Затем происходит замена преступника, уже приговоренного к смерти в любом случае, и заключительный этап - принесение в жертву животного.

Когда были сделаны записи о Старой Религии, великое жертвоприношение достигло последних стадий. Во Франции на шабашах заживо сжигали козла, и это существо называли дьяволом. Пепел собирали для магического усиления плодородия, разбрасывая его по полям и пастбищам. В этой связи следует вспомнить о сборе праха Жанны д'Арк. Возможно, стоит отметить, что, когда в семнадцатом веке наступало время жертвоприношения, бог всегда, как говорят, являлся в виде большого козла или в его «великом множестве», что означает, что в первоначальном обряде это было жертвоприношение самого Рогатого Бога.

В примитивных формах жертвоприношения в других странах, кроме Европы, верующие съедали мертвое тело бога или, по крайней мере, какую-то его часть. Церемониальный каннибализм встречается во многих частях света, и во всех случаях он обусловлен желанием приобрести качества умершего человека, его мужество, его мудрость и так далее. Когда божественная жертва была съедена и святая плоть, таким образом, поступила в организм, поклоняющийся стал единым целым с божеством.

В Древнем Египте, как и в других местах,  ели заменитель животного или фигурку бога, сделанную из теста или другого съедобного вещества. Жертвоприношение бога в лице царя или его заместителя было известно с очень ранних времен и продолжалось в некоторых странах до настоящего столетия. Оно оставалось в Западной Европе до тех пор, пока существовал культ Рогатого Бога, и в главе о Божественной жертве я собрала несколько примеров царственных богов и их божественных заменителей. Помимо этих исторических случаев, когда, должно быть, было много местных жертв, которые, будучи скромного образа жизни, не были зарегистрированы.

В современных книгах на эту тему заместителей часто называют фальшивыми королями, чье правление обычно было своего рода сатурналиями, поскольку королевские полномочия были в значительной степени пародийными. Клунцингер приводит примеры такого рода в Египете в 1878 году, он говорит, что в каждой деревне Верхнего Египта был избран Новогодний король, который на три или четыре дня узурпировал власть правительства и правил деспотически. Он был одет в особое платье, к нему относились с чрезмерным уважением, он рассматривал судебные дела и выносил преступникам нелепые приговоры. В конце срока его полномочий его судили и приговоривали к сожжению.

 Затем вся деревня сопровождала его к костру, и вокруг него создавалось огненное кольцо. Когда пламя стало невыносимо жарким, он перепрыгивал через него в безопасное место, оставляя свою бурлескную королевскую эмблему на уничтожение. Это очень поздняя форма жертвоприношения, но в дохристианской Европе воплощенного бога, несомненно, сжигали заживо, и я уверен, что этот обычай не исчез с приходом христианства. Всесожжение, совершаемое друидами, было, я полагаю, приношением заменителей Божественного Царя.

«Аренда жизни», предоставляемая некоторым ведьмам, по-видимому, была еще одной формой замены королевской или божественной жертвы. В показаниях на некоторых судебных процессах дьявол, как говорят, обещал, что в течение нескольких лет ведьма будет обладать богатством и властью, но в конце срока он должен заявить на нее права, тело и душу.

Традиция гласит, что он пришел лично, чтобы забрать ее, и существует много ужасных историй о его приходе в назначенный час. Обычной особенностью этой истории является то, что впоследствии на мертвом теле ведьмы были обнаружены следы сожжения или что от нее не осталось ничего, кроме кучи пепла. Во многих случаях, когда упоминается точный срок пожизненной аренды, этот срок составляет семь лет или кратен семи. Это совпадает с тем фактом, что в случае с королевскими богами в Англии, по-видимому, существовал семилетний цикл.

Жертвоприношение богу могло быть перепутано с жертвоприношением бога теми, кто не был полностью знаком с этим культом. Записи утверждали, что все убийства детей, в которых обвинялись ведьмы, были жертвоприношениями дьяволу. Убийства детей, однако, редко были обоснованы и не были более частыми среди ведьм, чем среди других классов общества. Когда приводятся фактические показания ведьм, а не обобщения предвзятых христиан, нет никаких сомнений в том, что умерший человек или животное считались богом.

В традиционных рассказах о феях сохранился семилетний цикл и человеческие жертвоприношения богу. Томас из Эрсилдуна был унесен королевой Фей, он оставался с ней более трех лет, затем она отправила его обратно в его собственный дом, а когда он возмутился, она сказала ему:

Да здравствует этот день:

Завтра, черт возьми, грязный изверг

 Среди этих людей выберет свою плату,

Ты справедливый человек и миловидный.

 Очень хорошо, что он выберет тебя.

А в «Балладе о юном Тамлейне», герой - сказочный рыцарь, который любит человеческую леди и просит ее спасти его:

Тогда бы я никогда не устал, Джанет,

В эльфийской земле жить.

Но да, каждые семь лет

Они платят тейнду в ад,

И я очень толстый и плотный.

Я боюсь, что это буду я сам.

Учитывая тот факт, что практиковался церемониальный каннибализм, физическое состояние молодого Тамлейна имеет зловещее значение.

В камберлендской сказке говорится, что «каждые семь лет эльфы и феи платят Кейну или приносят в жертву одного из своих детей великому врагу спасения, и им разрешается похитить одного из детей человеческих, чтобы подарить дьяволу, более приемлемое подношение, я гарантирую, чем один из их собственного адского выводка, которые являются союзниками сатаны и пьют каплю крови дьявола каждое майское утро».

В древние времена Умирающего Бога или его заместителя сжигали заживо в присутствии всей паствы, но когда Западная Европа стала более организованной, такая церемония не могла быть разрешена, и жертва умирала от рук общественного палача. Обычай сжигать ведьм не был изобретением церкви, которая лишь воспользовалась уже существующим обычаем и ничего не сделала, чтобы изменить жестокость более варварских времен. Смерть через сожжение считалась самими ведьмами настолько необходимой, что Энн Фостер, из Нортгемптона, когда в 1674 году был приговорен к смерти за колдовство, «сильно желала быть сожженной, но суд не обратил на это внимания, она должна быть повешена на общем месте казни». Это соответствует просьбе ведьмы из Рудлиба, которая, когда ее собирались повесить, попросила, чтобы ее тело сняли с виселицы и сожгли, а пепел развеяли по воде, чтобы, будучи рассеянным в воздухе, он не породил облака, засуху и град.

Интересно отметить, что нет никаких юридических записей о том, что ведьм приговоривали к сожжению заживо в Англии, ведьм вешали, если против них можно было доказать другое преступление, помимо колдовства. На самом деле, снисходительность англичан к «ужасному преступлению колдовства» очень заметна. Это было прокомментировано в Шотландии во времена правления Содружества: «На нашей земле много колдовства,  англичане слишком скупы, чтобы попробовать это». В Шотландии люди могли быть осуждены только за колдовство, обычным способом казни было удушение на костре, после чего тело сжигали, но есть зафиксированные случаи, когда ведьму приговаривали к сожжению заживо, и записи также показывают, что приговор был добросовестно приведен в исполнение. Во Франции также свидетельство практики колдовства означало смертный приговор, и осужденный умирал в огне. Есть даже запись о человеке−ведьме, который был приговорен «к жестокому обращению», и в  Эльзасе один из магистратов сказал, что сожжение слишком хорошо для ведьм, он  приговорил их к разрыванию на куски раскаленными клещами. Это, насколько мне известно, единственный случай, когда христианское духовенство умоляло о пощаде для преступников, они были настолько успешны, что приговор был смягчен до обезглавливания мечом, за что осужденный со слезами благодарности поблагодарил судью.

Вера в догму Умирающего Бога является причиной того, что она так часто упоминается против ведьм, как отвратительный грех в том, что они притворялись христианами, в то время как все это время были «дьяволопоклонниками».

Фундаментальное различие между двумя религиями заключается в том, что христиане верят, что Бог умер раз и навсегда, тогда как более примитивная вера заключается в том, что бог постоянно воплощается на земле и поэтому может быть предан смерти снова и снова. По всей вероятности, эти «дьяволопоклонники» были вполне честны в принадлежности к обеим религиям, не осознавая никакой разницы ни в одном из основных учений новой веры.

Оргии

 Оргиастические церемонии возбуждали интерес и любопытство христианских судей и регистраторов в степени, несоразмерной их значимости в культе. Несомненно, что в религии Рогатого Бога, как и в культах Вакха и других божеств плодородия, совершались обряды, которые, на современный взгляд, слишком грубы, чтобы считаться религиозными. Эти обряды открыто практиковались в Афинах на пике их цивилизации, Священный брак рассматривался как средство поощрения и увеличения плодовитости. Подобные обряды известны и практиковались во всех частях света, но всегда в так называемых «Религиях низшей культуры». Поскольку культ Рогатого Бога был также религией низших, в их культуре такие обряды составляли неотъемлемую часть богослужения. Причина их использования одна и та же, где бы они ни были найдены - это практическое применение теории симпатической магии с последующей верой в то, что с помощью таких средств будет увеличено плодородие всей земли. Именно из-за этих обрядов ведьмам приписывалась и утверждалась сила дарования плодородия. Следовательно, они обладали и противоположной силой - способностью разрушать плодородие, ибо, как я указывал ранее, первобытный разум приписывал и добро, и зло только одной силе, разделение на Бога и дьявола, священника и ведьму относится к более высокой стадии цивилизации.

Жанну д'Арк определенно обвиняли в том, что она практиковала эти обряды, и именно благодаря посредничеству герцогини Бедфорд ее обвинители оказались неправы. Обвинение по этому поводу против Жиля де Ре был явно сфабриковано, и поэтому его пришлось объединить с обвинениями в убийстве, чтобы добиться обвинительного приговора.

Во всех судебных процессах, где упоминаются эти обряды, инквизиторы Римской церкви и служители Реформатской церкви выражают крайний ханжеский ужас, сочетающийся, однако, с удивительно похотливым желанием узнать все самые интимные подробности. Церемонии, возможно, были непристойными, но они становятся бесконечно хуже из-за отношения церковных регистраторов и судей.

Магические церемонии

В процессах над ведьмами магический элемент играет большую роль. Во всех исследованиях ведьм и магии следует иметь в виду один момент: когда что-то, что считается необычным в природе, вызвано человеческими средствами, это называется чудом, если маг принадлежит к религии смотрящего, то это магия, часто черная магия, если волшебник принадлежит к другой религии. По словам Братьев Гримм, «Чудо - это божественно, магия – дьявольская». Это особенно заметно в христианских записях о чудесах, совершенных ведьмами.

Котел, по мнению людей, является одним из самых важных аксессуаров ведьмы, но, несмотря на его выдающуюся роль в «Макбете», он не часто появляется на испытаниях. В Эльзасе в конце шестнадцатого века он был очень популярен, и его использование четко объяснено. Используемые ингредиенты не указаны, котел был организован в присутствии всей компании, включая дьявола, под аккомпанемент молитв и заклинаний. Когда котел был готов, его либо переворачивали, и содержимое выливалось на землю, либо жидкость распределялась по приверженцам окропления там, где они пожелали. Разлив должен был вызвать туман, а поднимающийся пар был симпатической магией, вызывающей его. Приготовление жидкости для окропления, очевидно, было религиозной церемонией, и когда культ был в расцвете сил, а ведьмы были жрецами, священная жидкость использовалась для благословения урожая, как святая вода сейчас. Как и во многих ведьмовских церемониях, первоначальное значение было утрачено, новая религия приняла старые обряды с небольшими изменениями, а более старая форма церемониала приобрела дурную славу и была строго запрещена церковью.

Котел предназначался не только для магических обрядов, он также служил домашней цели приготовления пищи на шаббатах. «На огне стоял большой котел, к которому все подходили и доставали мясо», - рассказали французские ведьмы Боге. Ничто так сильно не указывает на примитивность обрядов и людей, которые их практиковали, как использование кухонного котла, который был общим для всей компании.

 Значение котлов в позднем бронзовом веке и раннем

В этой связи следует отметить железный век. Во всех видах деятельности фермы, которые были непосредственно связаны с плодородием, ведьмы, по-видимому, были призваны для совершения обрядов, которые обеспечили бы успех операции. С ними также консультировались, если животное заболевало. Так, в Бертон−он−Трент в 1597 году заболела корова одного фермера, Элизабет Райт взялась ей помочь при условии, что у нее будет пенни, чтобы пожертвовать своему богу, и поэтому она пришла в дом этого человека, опустилась на колени перед коровой, перекрестил ее палкой в лоб и помолился ее богу, так как и в этот раз корова держалась хорошо. Здесь есть интересное и очень определенное утверждение, что у Элизабет Райта был бог, который явно не был богом христиан. На Оркнейских островах в 1629 году Джонет Рендалл была обвинена в том, что «вам явился дьявол, которого вы назвали Уоллиманом... После того, как вы встретили своего Уоллимана на холме, вы пришли в дом Уильяма Рендалла, у которого была больная лошадь, и пообещали исцелить его, если он сможет дать вам по два пенни за каждый фут. И, получив серебро, вы исцелили лошадь, помолившись своему Уоллиману. И нет никого, кто подал бы вам милостыню, но они будут процветать, будь то на суше или на море, если вы будете молиться своему Валлиману». И здесь бог ведьмы не совпадал с богом христианина. Изготовление восковых изображений для уничтожения врага всегда считалось особым искусством ведьмы. Действие берет свое начало в вере в симпатическую магию, изображение из глины или воска было сделано по подобию обреченного человека, его протыкали шипами или булавками и, наконец, растворяли в воде или растопляли на медленном огне. Вера заключалась в том, что все, что было сделано с изображением, будет повторено в теле врага, и по мере того, как изображение медленно таяло, он слабел и умирал. Метод, вероятно, был весьма эффективным, если обреченный человек знал, что магия, в которую он верил, применялась против него, но когда метод не был успешным, ведьмы часто были готовы дополнить магию физическими средствами, такими как яд и холодное оружие.

Восковые изображения для магических целей появились очень рано, есть упоминание о восковом крокодиле в Древнем Египте, как еще во времена XIII династии (до 2000 г. до н.э.), но наиболее подробное описание содержится в юридических документах о заговоре гарема во время правления фараона Рамсеса III (около 1100 г. до н.э.). Был составлен заговор с целью убить фараона и посадить на трон одного из его сыновей, заговорщиками были мать молодого человека и несколько дам из гарема и чиновники гарема, а также люди со стороны. Они начали с изготовления восковых фигур, но это не увенчалось успехом. Заговорщики прибегли к личному насилию, от последствий которого пострадали, а фараон в конце концов умер. Заговорщики были привлечены к ответственности, а виновные приговорены к смертной казни. Интересно посмотреть, насколько менее суеверными были древние египтяне, чем средневековые христиане.

Здесь нет упоминания о дьяволе, нет ощущения, что все было вызвано злыми силами, нет того содрогающегося ужаса, который так характерен для христианских записей, и единственным используемым оскорбительным термином является слово «преступник», применяемое к осужденным заключенным. В изготовлении восковых фигур  участвовали два человека. В записи первого из них говорится, что «он начал делать магические свитки для устрашения, а также создавать некоторых богов из воска и некоторых людей, чтобы ослаблять их конечности, он  отдал их в руки Пебеккамена и других великих преступников, сказав: «Возьмите их», и они приняли их. Теперь, когда он вознамерился совершить злые дела, которые он совершил, в которых Ре не позволил ему преуспеть, он был подвергнут испытанию. Истина была найдена в каждом преступлении и в каждом злодеянии, которое замыслило совершить его сердце. В этом была правда, он совершил их все вместе со всеми другими великими преступниками. То, что он совершил, было великим преступлением, достойным смерти. Теперь, когда он узнал о великих преступлениях смерти, которые он совершил, он покончил с собой». Другой человек был столь же виновен: «Теперь, когда Пенхуйбин сказал ему, «Дай мне свиток за то, что ты наделил меня силой и могуществом», - он дал ему волшебный свиток фараона (Рамзеса III), и он начал использовать магические силы бога на людях. Он начал делать людей из воска с надписями, чтобы их мог взять инспектор, мешая одному отряду и околдовывая других. Теперь, когда его допросили, истина была найдена в каждом преступлении и каждом злодеянии, которое замыслило совершить его сердце. В этом была правда, он совершил их все вместе с другими великими преступниками. Он был наказан смертью.

В Великобритании изготовление восковой фигуры никогда не выполнялось одним человеком в одиночку,  на церемонии присутствовали  несколько членов ковена, и все исполнялось под личным руководством Гроссмейстера. Самый ранний пример - король Шотландии Даффус . Король заболел таинственной болезнью, и девушка, обронившая несколько подозрительных слов: «Кто-то из посланной Стражи обнаружил мать девушки с несколькими ведьмами, такими же, как она сама, поджаривающими на маленьком умеренном огне изображение короля, сделанное из воска. Замысел этого ужасного акта заключался в том, что по мере того, как воск мало-помалу таял, так тело короля из-за постоянного потоотделения могло в конце концов полностью разложиться. Когда восковое изображение было найдено и разбито, а эти старые ведьмы наказаны смертью, король в этот момент пришел в себя». На Севере Бервик Агнес Сэмпсон была обвинена вместе с другими в том, что присутствовала при создании образа. «Энни Сэмпсон подтвердил, что она, в компании с девятью другими ведьмами, собиралась ночью, дьявол, их хозяин, присутствовал, стоит посреди них, там тело из воска, сформированное и сделанное упомянутой Энни Сэмпсон, завернутое в льняную ткань, было сначала доставлено дьяволу, который, после того, как он произнес свое имя, передал упомянутую картину Энни Сэмпсон, а она своему следующему брату, и так все вокруг, говорят: «Это король Джеймс Шестой, приказано употребить в пищу по приказу дворянина Фрэнсиса, графа Босуэлла». Изображение, согласно свидетельству Барбары Нейпир, было «придумано для поджаривания и уничтожения особы его высочества». Джон Стюарт в Ирвине в 1618 году сказал, что, когда ведьмы лепили глиняные фигурки, «дьявол появлялся среди них в образе и подобии маленького черного щенка». Они отрезали прядь волос Стюарта, чтобы смешать с глиной, «и взяли остатки его упомянутых волос и опалили их на огне, а затем бросили то же самое упомянутому черному маленькому щенку». Ведьмы Сомерсета в 1664 году признались в создании и использовании нескольких таких изображений. «Дьявол окрестил картину именем Энн или Рэйчел Хэтчер. Эту картину принесла жена одного Дансфорда и воткнула в нее шипы, когда они могли околдовать мужчину, женщину или ребенка, они иногда делают это с помощью восковой картинки, которую дьявол формально крестит. Энн Бишоп принесла в своем Фартуке Картину из черноватого воска, которую дьявол окрестил Именем Джона Ньюмана, а затем дьявол сначала, после Энн Бишоп, воткнул шипы в картину, Энн Бишоп воткнула два шипа в ее руки. Маргарет Агар принесла туда восковое изображение, и дьявол в образе человека в черной одежде крестил его, а после воткнул шип в его голову.  Агар воткнул один ему в живот, а другой - в бок. Изображение из воска или глины было доставлено человеку в черном, который воткнул шип в его макушку, Агар - в грудь, Кэтрин Грин – в бок, после чего Агар бросил изображение и сказал: «Вот Изображение Корниша с Муррейном на нем, чума на него. Маргарет Агар передала маленькому человеку в черном восковую картину, в которую он и Агар воткнул шипы, и Генри Уолтер воткнул в него большой палец, затем они бросили его и сказали, что есть изображение Дика Грина с оспой на нем». В 1678 году некоторые члены ковена ведьмы Пейсли собрались вместе, чтобы создать изображение для уничтожения сэра Джорджа Максвелла. Мужчина−ведьмак дал показания, «что дьявол требовал от каждого из них согласия на изготовление глиняных фигурок, на изъятие жизни сэра Джорджа Максвелла. Заявляет, что каждый из вышеупомянутых лиц дал свое согласие на изготовление упомянутых изображений, и что они обработали глину, и что черный человек действительно сделал фигуру, голову, лицо и две руки на упомянутых изображениях. Заявляет, что дьявол воткнул в него три булавки, по одной с каждой стороны и по одной в грудь, и что заявительница действительно держала свечу перед ними все время, пока создавалась картина». В Новой Англии в 1692 году обвинение против преподобного Джорджа Берроуза включало обвинение в том, что «он приносил им марионетки и шипы, чтобы воткнуть их в эти марионетки». В средневековые времена совершенно очевидно, что летописцы считали восковые изображения сделанными только для злых целей, но вполне возможно, что они также использовались для исцеления больных.

Обычным делом для ведьмы было обвинение в том, что она наслала боль или болезнь от пациента на какого-то другого человека или животное. Когда, как это часто случалось, боли были родовыми и обрушивались на мужа, он больше всего возмущался, и его негодование разделяли мужчины-судьи, которым он рассказывал о своих горестях. То, что мужчина должен быть призван страдать от «естественных и приятных страданий», которые должны быть уделом женщин, было это слишком ужасно,  и ведьма, сотворившая именно это колдовство, была предана смерти. Случай передачи рака от одного пациента к другому упоминается на стр. 71. К сожалению, хотя обвинения в передаче болезни довольно распространены, метод никогда не описывается полностью. Однако это могло быть сделано с помощью воскового изображения, как это делается в наши дни в Египте, где изготавливается изображение пациента, в него втыкаются булавки в тех местах, где боль острая, а затем фигурку сжигают в огне, полагая, что боль или болезнь была помещен в фигуру и будет снята  ее уничтожением. Поэтому представляется вполне вероятным, что, как и в других магических церемониях ведьм, восковые изображения имели как хорошее, так и плохое применение. Церемония, которая, очевидно, когда-то предназначалась для повышения плодородия кукурузного поля, использовалась на Олдирне, но когда он был записан, он выродился в метод уничтожения. «Перед Сретением Господним мы отправились на восток Кинлосса и там запрягли в плуг жаб. Дьявол держал плуг, а Джон Янг, наш офицер, действительно управлял плугом. Жабы действительно тянули плуг, как волы, лежачая трава была упряжью и цепями, рог кастрированного животного был сошником, а кусок рога кастрированного животного был носком». В этом все указывало на бесплодие, но метод явно был заимствован из обряда плодородия. Многие магические чары и заклинания предназначались для исцеления больных или предотвращения болезней. Таким образом, Барбара Патерсон была обвинена в 1607 году в том, что она брала воду из озера Доу−Лох и «помещала воду из указанного озера в чашу и просила пациентов поднимать ее и говорить: «Я поднимаю эту чашу во имя Отца, Сына и Святого Духа, за здоровье тех, для кого она была поднята», - эти слова должны были повторяться три раза по девять. Она использовала это заклинание для лечения крупного рогатого скота: «Я заклинаю вас от выстрела из лука, от выстрела в глаз, от выстрела в язык, от выстрела в печень, от выстрела в легкие, от выстрела в кошку, от всего самого, во имя Отца, Сына и Святого Духа». Хотя это вполне разумно можно было бы назвать христианской молитвой, это считалось дьявольским заклинанием, когда использовалось ведьмой. Другой заговор для сохранения чтеца был использован Агнес Сэмпсон и был известен как Белый Патерностер. Это явно запутанная версия христианской молитвы или гимна:

«Белый Патерностер,

Бог был моим приемным отцом.

Он воспитал меня под книгой пальмового дерева.

Святой Михаил был для меня матерью,

Он родился в Вифлееме.

Он был сделан из плоти и крови.

Боже, пошли мне правильную пищу.

Моя правильная пища, и моя вторая половина,

Чтобы я мог пойти в твою церковь.

Чтобы почитать твою милую книгу,

Который могущественный Бог Небес Шуп.

Откройтесь, откройтесь, Небесные врата,

Стейк, стейк, Адские яйца.

Все Святые будут лучше,

Которые слышат Белую Молитву, Патерностеру».

Талисманом−компаньоном является Черный Патерностер, который отличается тем, что сохранился до наших дней в различных формах в качестве заклинания, которое произносится перед сном. По-видимому, в этом и заключается значение эпитетов  данных двум молитвам: Белый Патерностер - утренняя молитва, произносимая при дневном свете, Черный Патерностер − молитва на ночь. Черный Патерностер выглядит следующим образом:

Четыре правителя в этом доме для хали Энджелс,

Столб посередине, это Иисус Христос,

Лукас, Марк, Мэтью, Иоанн,

Да пребудет Бог с этим домом и со всем, что нас беспокоит.

Многие амулеты и заклинания, сохранившиеся до наших дней, содержат имена дохристианских богов. Эти заклинания  связаны с лечением болезней у людей и животных и обычно сопровождаются определенными жестами, без которых заклинание мало что дает. В одном из самых интересных случаев упоминаются имена Водена и Локи, а поскольку молот играет важную роль в заклинании, возможно, что Тор также указан. Это лекарство от лихорадки: «Прибейте три старые подковы к изножью кровати пациента с помощью молотка уложите  их крест-накрест. Возьмите молоток в левую руку и постучите по ботинкам, приговаривая:

Небесный магазин.

Откройся, откройся, Небеса даруют тебе это,

Стейк, стейк, черт бы Тебя побрал.

Все Святые будут лучше,

 Услышавшие Белую Молитву, Патерностера.

Разрушительные действия ведьм часто были реальными, но предполагалось, что они были вызваны магией. Средства были очень просты, как и в следующих случаях. В Крук−оф-Девон в графстве Кинросс в 1661 году Бесси Хендерсон «призналась и заявила, что Джанет Патон была с вами на встрече, когда они топтали рож  Уайта в начале жатвы 1661 года, и что у нее были широкие подошвы и она топталась больше  одной. В том же году в Форфаре ковен помог дьяволу разрушить деревянный мост во время шторма, по-видимому, это было сделано, чтобы вселить ужас в людей по соседству. Метод разрушения моста был сам по себе прост, Хелен Гатри сказала, что «они пошли к мосту из Кортаки с намерением снести его, и что с этой целью она сама, Джонет Стаут и другие из них уперлись плечами в мост, и что дьявол был занят среди них, играя свою роль». Изобель Смит подтвердила рассказ Хелен Гатри и добавила: «Мы все сожалели об этой встрече, потому что причинили себе боль, поднимаясь». Хелен Гатри также заявила, что «прошлым летом, за исключением одного, она действительно видела Джона Тейлора, иногда в форме тода, а иногда в форме свиньи, и упомянутый Джон Тейлор в этих формах поднялся и там, среди угодий Уильяма Милна, мельника в Хизерстейксе, сдери его кукурузы для уничтожения того ее, и дьявол пришел к ней и указал на Джона Тейлора в вышеупомянутых формах, и сказал ей, что это был Джон Хвостом за тобой». В 1692 году в Хартфорде, штат Коннектикут, Хью Кросиа (Кроушей) был обвинен в сношениях с дьяволом: «Он также сказал, что дьявол открыл дверь дома Эбена Бута, заставил ее распахнуться, а ворота открыться, когда его спросили, как он мог это сказать, он сказал, что дьявол явился ему как мальчик, и сказал ему, что он действительно создал, их ворота открылись, а потом мальчик исчез из виду». Существовало также определенное количество амулетов и заклинаний для получения выгоды за счет ближнего, и в этом Джеймс Ог из Абердина был обвинен в 1597 году. «Утверждается, что он прошел в день Руда через кукурузу Александра Кобейна и взял девять камней из его собственной буровой установки и отлили на вышке упомянутого Александра, и взял девять прядей (пригоршней) формы из упомянутой оснастки Александра и отлил ее самостоятельно. Обвиняется в том, что он прошел в день Ламмаса через указанную кукурузу Александра и, пройдя девять шагов, встретившись с белой палочкой, поломал ее 9 раз, так что в тот год не выросло ничего, кроме фикусов».

То, что ведьмы утверждали, что они были создателями дождя, и были признаны ими, в изобилии доказано данными на судебных процессах. Их методы значительно различались. Согласно Вирусу, считалось, что ведьмы приносят дождь, «бросая кремневые камни за спину на запад, или подбрасывая немного песка в воздух, или ударяя метлой по реке и таким образом разбрызгивая ее влагу к небесам, помешивая воду пальцем в яме в земле, или отваривая свиную щетину в горшке». Виерус был великим защитником ведьм, чьи взгляды на ведьм намного опередили его время. Реджинальд Скот цитирует в основном из своих работ, а собственная книга Скотта удостоилась чести быть публично сожженной из-за еретических взглядов, которые он проповедовал относительно колдовства, в которое он твердо не верил.

Создатель дождя также является приносящим бурю, и считалось, что ведьмы всегда создавали бури, когда хотели. Магия была произведена с помощью жертвоприношения и молитвы божеству, что является точно таким же методом, с помощью которого пророк Самуил вызвал сильную грозу и привел в замешательство филистимлян. Это было божественное чудо, когда Сэмюэль совершил это, но это было дьявольское деяние, когда ведьмы его производили. Если бы филистимляне записали это событие,  вряд ли они сочли бы Сэмюэля кем-то иным, кроме как ведьмой. Ковены Северного Бервика подняли великую бурю, чтобы утопить короля Якова VI и его королеву, направлявшихся в Шотландию из Дании. Агнес Сэмпсон призналась, что «в то время, когда его Величество был в Дании, она, сопровождаемая ранее названными лицами, взяла кошку и окрестила ее, а затем привязала к каждой части этой кошки самую большую часть мертвеца и несколько суставов его тела: и в ночь после, упомянутый кот был перенесен в середину моря всеми ведьмами, и поэтому она оставила упомянутого кота прямо перед городом Лейт в Шотландии. После этого на море поднялась такая буря, большей которой еще не видели». Юридический отчет о подобном событии более подробен и упоминает, что ковен в Престонпансе отправил письмо ковену Лейта, что «они должны сделать шторм универсальным по всему морю. И в течение восьми дней после того, как указанный счет (письмо) был доставлен, упомянутая Агнес Сэмпсон (и несколько других) крестили кошку в доме Вебстера, следующим образом: сначала двое из них держали палец на одной стороне крючка для дымохода, а другой держал другой палец на другой стороне, два кончика пальцев встретились вместе, затем они трижды пропустили кошку через звенья крючка и пропустили это трижды под дымоходом. После этого в доме Бейгиса Тодда они вяжут к четырем лапам кошки четыре человеческих сустава,  после этого Джонет Кэмпбелл принесла его Лейту, и около полуночи она, два Линкопа и две жены позвонили Стоббейсу, подошли к причалу и сказали такие слова: «Смотрите, чтобы среди нас не было обмана», и они бросили кошку в море, насколько могли, она переплыла и вернулась, другую кошку бросили в море в XI часов. После чего, благодаря их колдовству и чарам, лодка погибла между Лейт и Кингхорн, что и сделал дьявол, и пошел впереди с посохом в руке».

Форма магии, которая строго локализована и принадлежит только Англии, была выполнена с помощью небольшого животного. Этому я дал название Домашнего Фамильяра, чтобы отличить его от Фамильяра-Предсказателя, который встречается повсеместно по всей Европе.

Волшебные слова не играли такой большой роли, как можно было бы ожидать среди ведьм. Возможно, это связано со страхом со стороны записывающих, которые не осмеливались повторять слова, опасаясь, что они могут иметь какой-то нежелательный эффект. Кажется, нет никаких сомнений в том, что имя бога рассматривалось как верное средство привести его в присутствие человека, который его призвал, как в случае с Элизабет Сойер. Там были, однако, и другие слова, используемые для вызова бога. Агнес Сэмпсон воскликнула: «Эльва, подойди и поговори со мной», или: «Привет, Учитель», когда она хотела, чтобы он появился либо лично, либо как ее прорицающий фамильяр, и отпускала его, сказав ему «уйти по закону, по которому он живет. У Андро Мэна в Абердине было два слова: одно, чтобы вызвать дьявола, другое, чтобы изгнать его, первое, Benedicite, безусловно, латинское, но второе, Maikpeblis, является искажением какой-то неправильно понятой формулы, вероятно, христианской. Александр Гамильтон, из Лотиан имел обыкновение трижды ударять по земле еловой дубинкой и говорить: «Вставай, грязный вор», когда он призывал своего Хозяина, и увольнение принимало форму бросания живой кошки в сторону гадающего, знакомого или воплощенного Бога. Ведьмы Сомерсета призывали своих фамильяров или даже самого Гроссмейстера просто словом «Робин», и когда он появлялся, они добавляли: «О сатана, дай мне мою цель». Мари Ламонт называла Змея, когда вызывала «Дьявола», а шведские ведьмы плакали «Предшественник, приди и отнеси нас в Блокулу». Джин Вейр присоединилась к братству, поставив ногу на ткань в присутствии свидетеля, а затем произнесла  слова: «Все мои страдания и беды идут вместе с вами к двери». Современный метод состоит в том, чтобы три раза обойти вокруг церкви, а в третий раз остановиться перед церковной дверью и крикнуть «Выходи» или свистнуть в замочную скважину.

Слова, используемые для обозначения полета, различались в разных частях страны, хотя во многих случаях имя Бога было названо. Самое раннее упоминание о заклинании полета относится к Гернси в 1563 году, когда Мартин Тулуфф услышал, как его мать сказала, садясь на свою метлу: «Ва ау ном дю Дьявол и Люцифер пардессус рошес и др. Эспайнс». В 1586 году эльзасская ведьма Анна Викензипфель полетела на белой палочке вместе с двумя другими женщинами, крича при старте: «Туда, во имя тысячи дьяволов».

 Баскские ведьмы.

Было несколько формул, которые можно было использовать по мере необходимости, обычно они говорили: Enten hetan, Emen hetan , что де Ланкр переводит как «Здесь и там, здесь и там». Те, кто был более набожен, взывали к своему богу, которому они уподобляли себя:  Я бог (букв. Дьявол), у меня нет ничего, что не принадлежало бы тебе. Во имя Твое, Господи, эта раба твоя раздражает себя и однажды станет Дьяволом и Злым Духом, подобным тебе. Переходя ручей, они говорили: «Haute la coude, Quillet», что не давало им промокнуть. Еще одна волшебная фраза была для тех, кому приходилось преодолевать большие расстояния (к сожалению, де Ланкр не переводит ее): «Pic suber hoeilhe, en ta la бук бьен м'аррекуэй». Изабель Гоуди из Олдирна в 1662 году объявила, что у нее есть две формы слов: одна – «Лошадь и Хэтток во имя дьявола», другая – «Лошадь и Хэтток! Садись на лошадь и вперед! Лошадь и Пеллатис! Хо! Хо!». У сомерсетских ведьм в 1664 году была «длинная форма слов, которую нужно было использовать при заговоре, но ничего не записано, кроме тарабарщины, что наводит на мысль о неправильно понятой и неправильно произнесенной формуле, она гласила: «Thout, tout a tout, tout, повсюду и около». При выходе с собрания они говорили: «Мальчик, веселая встреча, веселая часть», и когда они отправились домой, они кричали «Rentum tormentum» и еще одно слово, которое свидетель забыл. Были и другие формулы, которые можно было использовать для исцеления или в качестве молитвы. Этим словам обычно учил своих учеников сам дьявол, как в случае с Элизабет Сойер, ведьмой из Эдмонтона, в 1621 году: «Он, дьявол, научил меня этой молитве, Santibicetur nomen tuum». Патерностер, повторяемый на латыни, явно рассматривался как талисман большой силы, поскольку мы находим, что матушка Уотерхаус использует его над своим Фамильяром», - сказала она. Когда она захочет, чтобы он что-нибудь для нее сделал, она произнесет свое Pater noster на латыни. В 1597 году имя Бога иногда меняли и призывали христианское божество. Марион Грант, которая была сожжена за колдовство, вылечила больной скот во имя Отца, Сына и Святого Духа, а также зачаровала меч тем же способом. Перекрестившись, баскские ведьмы в 1609 году повторили молитву, которая сильно потрясла инквизитора, который переводит слова на французский: «Au nom de Patrique Petrique д'Аррагон, cette heure, cette heure, Валанс, за то, что он умер», и «По имени Патрика Петрика д'Аррагона, Янико де Кастилия, я живу в прекрасном месте». Де Ланкр записывает, что мужчина−ведьмак в Рионе «признался, что он излечил многих людей от лихорадки, просто произнеся эти слова Consummatumest, перекрестившись и заставив пациента трижды произнести Pater noster и Ave Maria». Другой мужчина−ведьмак, приговоренный к пожизненному заключению на галерах, сказал, что ему было так жалко лошадей, на которых почтальоны скакали галопом по дороге, что он сделал что-то, чтобы предотвратить это, а именно: взял вербену и произнес над ней пять раз «Патерностер» и пять раз «Аве Мария», а затем положил ее на дорогу, чтобы лошади перестали бежать. Изобель Гоуди из Олдирна в 1662 году дала формулу превращения себя в животное. Чтобы стать зайцем, ведьма сказала:

«Я превращусь в зайца,

С печалью, вздохами и легкой заботой,

И я пойду во имя Дайвела,

Да, пока я снова не вернусь домой».

Чтобы вернуться в человеческий облик, ведьма повторила слова:

«Заяц, заяц, пошли тебе Бог заботы.

Я сейчас в образе зайца,

Но даже сейчас я буду в женском обличье».

Были небольшие вариации в словах, если ведьма хотела быть кошкой или вороной. Метод был сам по себе прост: после повторения слов ведьма считала себя животным, о котором упоминала в заклинании, но то, что никаких внешних изменений не произошло, ясно из того факта, что если она встречала другую ведьму, она должна была сказать ей: «Я заклинаю тебя, Иди со мной», иначе другая ведьма не поняла бы, что она животное.

Сомерсетские ведьмы в 1664 году продолжили старую традицию изготовления восковых фигур. Формула для присвоения имени фигуре приведена довольно подробно. Изображение было принесено на собрание: «Человек в черном взял его на руки, помазал ему лоб и сказал: «Я крещу тебя этим маслом», и использовал некоторые другие слова. Он был Крестный отец, а этот Экзаменатор и Энн Бишоп - крестные матери». Затем ведьмы принялись втыкать шипы в образ, говоря при этом: «Чума на тебя, назло тебе».  Изображение, чтобы быть эффективным, должно было быть крещено именем жертвы. Следует, однако, помнить, что ведьмы не были особенными в своей вере в то, что форма слов может влиять на силы природы. Беда записывает, что по случаю шторма на море христианский епископ «проявил себя более решительным, пропорционально величию опасности, призвал Христа и, окропив во имя Святой Троицы немного воды, усмирил бушующие волны».

Современная версия магического проклятия на врага записана леди Уайльд в Ирландии: «Женщина пошла  к Колодцу Святых (в Иннис−Сарк) и, опустившись на колени, взяла немного воды и вылила ее на землю во имя дьявола, сказав: «Так пусть мой враг будет излит, как вода, и беспомощно ляжет на землю». Затем она на коленях обошла колодец задом наперед и на каждой остановке бросала камень во имя дьявола и говорила: «Да падет на него проклятие, и сила дьявола сокрушит его». Еще более современным является метод наложения проклятия путем сжигания свечи перед образом святого в церкви, свеча, воткнутые булавки, и предполагается, что враг угасает, когда свеча горит, точно так же, как должно было произойти, когда восковая фигура была расплавлена с воткнутыми в нее булавками.

До сих пор в моде множество амулетов и заклинаний, в которых используется имя христианского Божества, обычно Троицы, но по происхождению они относятся к дохристианской религии. Под небольшим изменением названия большая часть старой религии все еще существует в Европе, и ее может найти любой, кто достаточно заинтересован, чтобы искать ее. Как область антропологических исследований Европа почти не затронута, тем не менее, среди нас все еще существуют примитивные культы, хотя и слегка прикрытые тем, что мы высокомерно называем цивилизацией. Африка может быть тренировочным полигоном для начинающих, но так называемые «продвинутые» страны предлагают исследователю самый богатый урожай в мире.

ГЛАВА VI. БОЖЕСТВЕННАЯ ЖЕРТВА

Целесообразно, чтобы один человек умер за народ. 

ИОАНН xi. 

Существует множество свидетельств того, что в примитивном культе Западной Европы богу приносили жертву. Христианские инквизиторы единодушны в этом вопросе, и прямые свидетельства, данные на процессах над ведьмами, подтверждают их утверждения.

В странах, где приносились такие жертвы, существовало три способа умерщвления жертвы: огнем, пепел которого разбрасывали по полям или бросали в проточную воду, проливанием крови, чтобы кров упала на землю,  в результате какой-либо формы удушения, в этом случае тело было либо расчленено, а фрагменты захоронены в полях, либо сожжено, а пепел развеян. Воплощенный бог первоначально был королем или вождем племени, позже его место занял заместитель, которому часто на какое-то время предоставлялся статус и знаки отличия королевской семьи. Мнимые короли, которых казнили в конце определенного срока, являются известной особенностью ранних религий. Основной смысл жертвоприношения божественной жертвы заключается в том, что дух Божий вселяется в человеческое существо, обычно в царя, который тем самым становится дарителем плодородия всему своему царству. Когда божественный человек начинает проявлять признаки старения, он предается смерти, чтобы дух Божий также не состарился и не ослабел, как его человеческое вместилище. Но пока не наступит время жертвоприношения, ни одна святотатственная рука не может быть поднята против воплощенного бога, ибо его смерть, случайная или преднамеренная, означает сокрушительное бедствие для его народа.

Однако когда ему придет время умереть, никто не протянет руку, чтобы спасти его. В некоторых местах на время смерти указывали признаки приближающегося возраста, такие как седина или выпадение зубов, в других местах был установлен срок в семь или девять лет. Когда постепенно происходили изменения, неизбежные для всех человеческих обычаев, вместо короля мог пострадать заменитель, умирая в то время, когда король должен был умереть, и таким образом, давая королю еще один срок жизни. Это, вкратце, теория и культ Умирающего Бога. Это верование относится ко всем частям Старого Света, и сохранился в Африке до настоящего столетия. Это была фундаментальная догма дохристианской религии Европы, в которую верили и исповедовали так же горячо, как и современные африканцы. Чтобы исследовать тему Божественной Жертвы культа Ведьм, важно отбросить все предвзятые идеи, всегда помня, что записи были сделаны предвзятыми перьями монашеских летописцев. К предмету нужно подходить с таким же непредвзятым умом, как если бы исследуемая религия принадлежал древнему Египту или современным дикарям. То, что жертвоприношение неоднократно совершалось в течение исторического периода нашей собственной страны и Франции, зависит от доказательств, которые были бы приняты, если бы оно было принесено в честь восточной или африканской религии. Есть указания на то, что в Англии жертвоприношения совершались каждые семь лет, в Нормандии, Скандинавии и Франции - каждые девять лет. В семилетнем цикле король Эдмунд был заколот в Паклчерче в мае 946 года, в ноябре 1016 года Эдмунд Айронсайд был убит, согласно некоторым источникам, после голосования, Витан и, как и Руфус, умер от стрелы,  в августе 1100 года Руфус пал в Нью-Форесте. Во всех этих случаях месяц примечателен тем, что в нем проводилась одна из четырех великих суббот. В девятилетнем цикле месяц, по−видимому, не имеет никакого значения. Здесь свидетельства в основном из Франции и Скандинавии. Говорят, что традиционный король Швеции приносил в жертву заместителя каждые девять лет, пока не был принесен в жертву девятый, он умер в преклонном возрасте, прежде чем пришло время принести в жертву десятого. В 792 году Осред, король Нортумбрии был предан смерти. В 1035 году Кнут умер или был убит. В 1080 году Уолчер, епископ Дарем, был убит людьми у ворот своей собственной церкви. Стоит отметить, что он был родом из Лотарингии, страны Жанны д'Арк, и что, когда его проводили в Винчестер для посвящения, королева Эдгита заметила: «У нас здесь благородный мученик». В 1431 году Жанна д'Арк погибла на костре, в 1440 году Жиль де Рэ был повешен. На пересечении двух циклов, в 1170 году, Томас Бекет был убит в Кентербери. Теперь я приведу доказательства того, что четыре хорошо известных исторических персонажа считаются Божественными Жертвами.

Уильям Руфус, Томас Бекет, Жанна д'Арк и Жиль де Рэ 

Церковь причислила к лику святых двоих и проклинала двоих, но записи показывают, что во всех четырех случаях существуют скрытые факторы, замалчиваемые христианскими хронистами, которые необходимо искать, чтобы объяснить необъяснимые события.

Уильям Руфус

В случае с Уильямом Руфусом это возможно только благодаря осознанию того, что все факторы не были учтены христианином летописцев, что можно получить любое объяснение его характера или событий его жизни и смерти. Фримен, не обладающий антропологическими знаниями, полностью склонен к церковной точке зрения и признает себя совершенно неспособным понять характер Руфуса или объяснить многие события его правления. Если, однако, допустить, что Руфус был не христианином, а убежденным язычником, его характер становится вполне последовательным, а его жизнь и смерть соответствуют его религии.

По происхождению Руфус происходил из языческой семьи, которая считала короля божеством (или дьяволом, если использовать христианскую фразеологию). Записано, что в конце десятого века или в начале одиннадцатого Дьявол в образе герцога Нормандского пришел к жене герцога в лесу, и в результате этого союза она родила сына, который был известен как Роберт Дьявол. В характере Роберта не было ничего, что оправдывало бы такое  название, если бы это слово имело злой оттенок, но если, как я утверждаю, вождь или король считались воплощенным Богом среди норманнов, сын короля при восшествии на престол станет и королем, и богом. Было бы полностью созвучно обычной христианской практике клеймить языческое божество как дьявола, даже когда оно принимает человеческий облик, и вера в то, что старый бог был врагом нового, объясняла бы использование этого эпитета. Сыном Роберта Дьявола был Вильгельм Завоеватель, который женился на своей двоюродной сестре Матильде, поэтому и по отцовской, и по материнской линии Руфус происходил от языческого вождя или Дьявола. Многие из друзей и близких людей Красного Короля были откровенными язычниками или имели лишь самую тонкую оболочку христианства. Его главным советником был Рэндольф Фламбард, сын язычницы, или ведьмы, как называли ее священнические хронисты. Что касается характера Руфуса, который, по признанию Фримена, он не может оценить, то в нем проявляются все языческие добродетели. Руфус был послушным сыном, способным и компетентным правителем, верным другом, великодушным врагом, безрассудно смелым, щедро щедрым и, как известно, никогда не нарушал своего обещания. Церковь обвинила его в безнравственности, но в отличие от своего отца-христианина и своих братьев-христиан он не оставил внебрачных детей. В нем была дикость своего времени, но он никогда не убивал с той дьявольской утонченностью жестокости, которая отличала Обращение Генриха I с Конаном, но поскольку Генрих был христианином и всегда благоволил Церкви, его ошибки и грехи были оправданы и замалчивались монашескими историками. И все же Ордерик Виталис, хотя он и был монахом и был предубежден своим христианством, суммирует характер Вильгельма II таким образом, что показывает короля как великого человека и прекрасного правителя: «Руф был властным, смелым и воинственным, и славился великолепием своих многочисленных войск. Память короля была очень цепкой, и его рвение к добру или злу было горячим. Грабители и воры чувствовали ужасную тяжесть его власти, и его усилия по поддержанию мира во всем его владении были непрестанными. Он так управлял своими подданными, либо делая их причастниками своей щедрости, либо обуздывая их ужасом своего оружия, что никто не смел прошептать ни слова против его воли». Руфус выгодно отличается от любого из своих современников, особенно от своего отца и братьев. Поэтому ясно, что антагонизм, который он вызвал у священнических летописцев, был вызван какой-то другой причиной, помимо его личного характера.

Принято также, затаив дыхание, говорить об «ужасной» смерти Руфа, но если сравнить рассказ о его смерти и погребении с рассказом о его отце, то окажется, что «ужас» связан с кончиной христианского, а не языческого короля. Монашеские авторы много говорят о том факте, что Руфус встретил свою смерть в Нью-Форесте, и делают вид, что рассматривают это как приговор ему за разрушение для собственного удовольствия деревень и церквей, при этом, конечно, большое значение придается разрушению церквей. Но летописцы удобно забыли, что это был христианский завоеватель, который создал Нью-Форест, и что он был в равной степени сын христианина, Генрих I, который усилил правила игры завоевателя и строго соблюдал их. Если смерть в Нью-Форесте действительно была Божьим судом за разрушение церквей, то там должен был умереть завоеватель, а не Руфус. Первым удивительным событием в карьере Руфуса стал его прием в качестве короля англичанами. Что сын дикого завоевателя, который так недавно опустошил эту землю, должен быть всем сердцем принят народом, людям нужно какое-то объяснение. Предсмертное завещание завоевателя не имело бы никакого веса, а Ланфранк был важен только в узком кругу. Однако, если Руфус принадлежал к Старой религии, его позиция становится ясной. Ланфранк получил от него обещание уважать церковь при его (Ланфранка) жизни, и всегда отмечалось, что Руфус не только сдержал это обещание, но и на протяжении всей своей жизни никогда не вмешивался в какие-либо благотворительные пожертвования, которые его отец делал христианским фондам. После смерти Ланфранка Руфус не был больше не связан своим обещанием, и, как выразился Фримен, «один аспект правления Уильяма Руфуса ставит его перед нами как врага, почти гонителя Церкви в его королевстве».

Истории, рассказанные о Руфусе, несут на себе все признаки правды и показывают его как несомненного язычника. Он открыто насмехался над Христианством, с удовольствием заставляя евреев и христиан обсуждать достоинства их соответствующих религий,  он грабил церкви и религиозные учреждения: «Разве у вас нет сундуков, полных костей мертвых людей, но кованые примерно с золотом и серебром», - сказал один из его министров монахам, которые протестовали, что у них нет денег для короля. Руфус открыто заявил, что ни святой Петр, ни какой-либо другой святой не имеют никакого влияния на Бога, и он не будет просить ни у кого из них помощи. Одно из обвинений против Руфуса состояло в том, что он имел неосторожность не поверить в это испытание. Когда пятьдесят похитителей оленей очистились таким образом, Руфус сказал, что Бог либо не знает деяний людей, либо он взвешивает их на несправедливых весах. Он также был разгневан, если любой осмеливался добавлять обычный запас Божьей воли ко всему, что он (Руфус) предпринимал или приказывал предпринять. У него была такая вера в себя, что все будет зависеть только от его мудрости и силы. Это вполне согласуется с тем, что Руфус считал себя Воплощенным Богом.

Наши сведения о Руфе почерпнуты главным образом из христианских хронистов, в чьих руках характер языческого короля получил бы скудное представление. Насколько можно доверять таким хроникам, можно увидеть, сравнив портрет Рэндольфа Фламбарда, нарисованный священническими писателями южной Англии, совпадает с портретом, показанным монахами Дарема. В руках южан он - чудовище зла, без каких-либо искупительных черт, в то время как северяне представляют его кротким и святым святым. В Англии о Руфе писали только те люди, которые также поносили Фламбара, но в Нормандии его деяния восхваляли поэты, которые не были священнослужителями и которые, возможно, даже не были христианами. Вся история Руфуса была представлена современному читателю из записей его злейших врагов. Версии его смерти различны, хотя все сходятся на том, что он был убит стрелой, выпущенной одним из его соплеменников во время охоты в Нью-Форесте. Ясно, что его смерть была ожидаемой, и рассказ о его  последних часах указывает на то, что он знал, что его время пришло. Он не мог уснуть в течение предыдущей ночи, и  приказал принести свет в его спальню и заставил своих камергеров войти и поговорить с ним. Все утро того рокового дня он занимался серьезными делами, и насколько хорошо он это делал, показывает тот факт, что при назначении и коронации его преемника не было никакой путаницы или потери времени. Покончив с делами, он отправился на ужин, где съел и выпил больше обычного. Затем он начал готовиться к своей последней поездке, и пока его ботинки зашнуровывались, кузнец принес ему шесть новых стрел для арбалета. Король с радостью взял их и подарил две Уолтеру Тиррелу, многозначительно сказав:  правильно, что самые острые стрелы должны быть даны тому, кто знает, как наносить ими смертельные удары. В этот момент пришло письмо от аббата Серло, в котором он убеждал короля не отправляться на охоту, поскольку одному из монахов приснился сон, предупреждающий, что такая экспедиция означает смерть. Руфус только рассмеялся и сделал саркастическое замечание о «храпящих монахах», но со своей обычной щедростью послал сновидцу солидный денежный подарок. Затем он обратился к Тиррелу с еще одним многозначительным замечанием: «Уолтер, поступай справедливо в соответствии с тем, что ты слышал». Тиррел ответил с таким же значением: «Так я и сделаю, милорд». В Лесу король спешился и встал рядом с Тиррелом, ожидая, когда олень пройдет мимо. Обычная история гласит, что король выстрелил и промахнулся, затем Тиррел выпустил свою стрелу, которая отскочила от оленьих рогов или от ветки дерева и пронзила сердце короля. Наиболее яркий рассказ принадлежит Уильяму Малмсбери, который говорит, что это было ближе к вечеру, «солнце уже клонилось к закату, когда король, натянув лук и выпустив стрелу, слегка ранил оленя, пристально следил за ним, продолжая бежать, долгое время глазами, подняв руку, чтобы защититься от силы солнечных лучей». Затем Уолтер выстрелил в другого оленя, и по несчастной случайности стрела пронзила короля. «Получив рану, король не произнес ни слова, но, отломив древко оружия там, где оно выступало из его тела, упал на рану, чем ускорил свою смерть». Версия Найтона также драматична, и если слова, приписываемые Руфусу, верны, они передают идею о том, что убийство было преднамеренным, и что Руфус знал, что его конец близок. Он стрелял в оленя, и тетива его лука порвалась, он крикнул Тиррелу, чтобы тот стрелял, но Тиррел колебался. Затем Руфус взорвался: «Натяни свой лук ради дьявола и пусти стрелу, или тебе будет хуже» (Trahe, trahearcum ex Parte diaboli, et extende sagittam, alias te poenitebit).

Тело, согласно церковному сообщению, было найдено угольщиком. Его положили на грубую повозку, накрыли бедным рваным плащом и отвезли для погребения в Винчестер. Уильям Малмсбери пишет о большом количестве крови, капающей на землю в течение всего путешествия, хотя это фактически невозможно, но записи согласуются с верой в то, что кровь Божественной Жертвы должна упасть на землю, чтобы оплодотворить ее. Малмсбери отмечает, что Руфуса оплакивали немногие из знати и духовенства, присутствовавших на его похоронах, но Ордерик записывает, что бедняки, вдовы, нищие вышли навстречу похоронной процессии и последовали за мертвым королем к его могиле. Один этот факт показывает, что для простых людей он был справедливым правителем и что они знали, что потеряли друга, это также говорит о том, что крестьянство все еще было языческим и оплакивало своего мертвого бога. Нормандские рассказы о находке и погребении тела были написаны поэтами, а не священниками. Сначала описываются причитания знати, которая плакала и рвала на себе волосы, затем следует изготовление носилок, которые были усыпаны цветами и подвешены между двумя богато запряженными лошадьми. На носилках была расстелена мантия барона, и на нее было положено тело короля, а поверх него была накинута другая богатая мантия. С трауром и скорбью процессия отправилась в Винчестер, где их встретили дворяне, духовенство, епископы и настоятели. На следующий день было погребение, когда для него монах, клерк и аббат «бьен онт лу и бьен шанте». Никогда еще не было таких похорон, никогда ни по одному королю не пели столько месс, как по нему.

Смерть Руфуса ожидалась еще до того, как она произошла, и о ней стало известно в течение нескольких часов в Италии и более чем в одном месте в Англии. В Бельгии Гуго, аббат Клюни, прошлой ночью был предупрежден о том, что жизнь короля подходит к концу. В день смерти Питер де Мелвис в Девоншире встретил грубого простого человека с кровавым дротиком, который сказал ему: «Этим дротиком сегодня был убит твой король». В тот же день граф из Корнуолла, прогуливаясь по лесу, встретил большого черного волосатого козла, несущего фигуру короля. О том, кто он есть, козел ответил, что он дьявол, который ведет короля на суд. Ансельм получил это известие в Италии через молодого и великолепного человека, который сказал клерку, стоявшему на страже у дверей Ансельма, что всем разногласиям  saber между королем и архиепископом теперь пришел конец. Монах из Ордена, к которому принадлежал Ордерик Виталис,  имел видение очень рано утром после смерти Руфуса, он пел в церкви, когда увидел сквозь закрытые глаза человека, протягивающего бумагу, на которой было написано: «Король Вильгельм мертв», когда он открыл глаза, человек исчез. Хотя эти истории немного детские, все они предполагают, что смерть была ожидаемой, и новость, вероятно, передавалась из одного места в другое. Наиболее наводящей на размышления из историй является история о черном козле, если вспомнить, что именно в таком обличье древний бог (на христианском языке дьявол) обычно появляется во Франции. Во всей истории Руфуса, особенно в рассказах о его смерти, ясно, что вся правда не раскрывается, что-то утаивается. Если, однако, Руфус был в глазах своих подданных воплощенным Богом, Человеком Божественным, который умер за свой народ, христианские летописцы, естественно, не стали бы записывать факт, который для них отдавал бы богохульством, а язычники, будучи неграмотными, не делали записей.

Дата смерти Руфуса, 2 августа, кажется знаменательной, ее всегда подчеркнуто называют «завтра Ламмаса». Ламмас, 1 августа, был одним из четырех великих праздников Старой религии, и есть свидетельства, повествующие о том, что человеческие жертвы приносились только в великие субботы. Если моя теория верна, Руфус умер как Божественная Жертва в семилетнем цикле.

Томас  Бекет

Смерть Томаса Беккета имеет много особенностей, которые можно объяснить только теорией о том, что он также был заменой Божественного Царя. Относительное положение короля и архиепископа со времен Саксов было настолько своеобразным, что наводит на мысль о более тесной связи между этими двумя должностями, чем кажется на первый взгляд. 

Наиболее примечательными примерами являются Эдви и Дунстан, Вильгельм Завоеватель и Ланфранк, Руфус и Ансельм, Генрих II и Бекет. Ссоры между королем и архиепископом не всегда носили политико−религиозный характер, часто присутствовал сильный личный элемент, таких ожесточенных ссор никогда не было с архиепископом Йоркским, чье значение на Севере было столь же велико, как и значение Кентербери на Юге. В разногласиях между Руфусом и Ансельмом, а также в спорах между Генрихом и Бекетом большинство епископов встали на сторону короля. Возможно, что, поскольку везде, где был фламин языческой религии, было основано епископство, а архиепископ заменил архиепископа, обязанности архиепископа Кентерберийского перешли к его Христианскому преемнику. Если бы это было так, то, возможно, одной из тех обязанностей было то, что архипламен должен был заменять короля, когда требовалась королевская жертва?

Хотя до сих пор нет фактических доказательств этой теории, некоторые факты подтверждают ее. Поведение Дунстана по отношению к Эдви, который был поддельным королем для настоящего короля, как можно видеть в бесчисленных случаях, когда действия поддельного короля записаны. Истории о магических способностях Дунстана показывают, что люди считали его обладателем не только смертных качеств. Он умер 2 февраля, в одну из четырех великих квартальных суббот. Вильгельма I не призывали к самопожертвованию, поэтому отношения Ланфранка с королем были дружественными, но  следует отметить, что назначение на престол было полностью в руках короля, и что Ланфранк принял этот пост как человек короля. Ожесточенные ссоры между Руфусом и Ансельмом, по-видимому, объясняются личными чувствами. Если бы язычник Руфус был готов исполнить старый обычай жертвоприношения, он, естественно, мог бы пожелать замены. Настойчивое обращение Ансельма к папе, хотя поначалу он был согласен принять свое высокое положение от Руфа, может означать, что он отказался быть жертвой, возможно, из-за недостатка личного мужества или потому что он не согласился бы на языческий обычай, который в конце концов Руфусу пришлось исполнить лично. С Генрихом II и Бекетом произошел тот же конфликт. Как и Ансельм, Бекет не был поддержан большинством своих собратьев−епископов, и, как и Ансельм, он был изгнан из страны королем. Но Генри был более суровым и безжалостным человеком, чем Руфус, и когда Бекет продолжал упрямиться, его родственники были лишены своего имущества и отправлены в изгнание, Генри использовал все средства, которые были в его власти, чтобы заставить Бекета сдаться, в конце концов ему это удалось. В последний раз они встречались в Нормандии, и когда архиепископ садился на лошадь, чтобы уехать, король придержал для него стремя. Такое смирение не соответствовало характеру Генриха, но если бы Бекет согласился стать Божественной Жертвой, то настоящий король, согласно обычаю, был бы на время подчинен мнимому королю.То, что Бекет считался Божественной Жертвой, видно из сравнений между его смертью и смертью Христа, которые встречаются во всех современных биографиях, сравнения совершенно невозможны, если бы смерть архиепископа была просто убийством. Монах Уильям Кентерберийский, который на самом деле был очевидцем сцены в Кентерберийском соборе, проводит параллель в необычайной степени: «Как Господь, его страсти были неизбежны, приблизился к месту страданий, так и Фома, зная о предстоящих событиях, приблизился к месту, в котором он должен страдать. Они пытались схватить, как Иисуса, так и Фому, но никто не поднял на него руку, потому что его час еще не настал. Господь шел в триумфальном шествии перед своими страстями, Фома перед своими. То Господь страдал после ужина, и Фома страдал после ужина. Господь в течение трех дней находился под охраной в Иерусалим иудеями, Фома в течение нескольких дней находился под охраной в ограде своей церкви. Господь, идя навстречу тем, кто пытался напасть на Него, сказал: «Я тот, кого вы ищете»: Фома тем, кто искал его: «Узрите Меня. Господь: Если вы ищете Меня, отпустите их. Фома: «Не причиняйте вреда никому из тех, кто стоит рядом». Этот один там, вот этот, был ранен. Там четыре солдата, здесь четыре солдата. Там - дележ одежды, здесь - мулов. Там рассеяние учеников, здесь рассеяние подчиненных. Там завеса была разорвана, здесь меч был сломан.

Господь дал воду и кровь во спасение, Фома дал воду и кровь во здравие. Господь восстановил потерянный мир, Фома вернул к жизни многих потерянных». Как и Руфус Бекет, он знал, что его смерть близка и что она будет насильственной, и, опять же, как и в случае с Руфусом, Монкс мечтал о своей приближающейся смерти. Уильям Кентерберийский говорит в «Вите»: «Он знал, что меч угрожает его голове, и время для его жертвы было близко». Это было 29 декабря, в тот самый день мученической смерти, когда Бекет сделал свое последнее признание Уильяму Мейдстоунскому. Это также в приведенной выше цитате заметно, что было признано, что его время уже определено, «ибо его час еще не пришел». Насмешливые слова рыцарей в конце, по-видимому, указывают на то, что Бекет имел некоторые притязания на королевскую власть. Полный отчет об убийстве дан очевидцем, Уильямом Кентерберийским, который, по-видимому,  был гостем в монастыре в то время. Сцены ярко описаны, жестокость рыцарей, возмущение испуганных монахов, их неорганизованные и неэффективные попытки спасти своего вождя и решимость Бекета быть убитым. После первой беседы с рыцарями монахи собрались вокруг Бекета и втолкнули его в дверь, хотя он сопротивлялся им. «Оттуда он постепенно продвигался медленными шагами, как будто добровольно искал смерти». Он увидел людей, собравшихся как на представление, и спросил, чего они боятся, и ему ответили: «Вооруженные люди в монастырях». Он сразу же попытался проложить себе путь,  вышел, но ему помешали монахи, которые убедили его укрыться в святилище собора. Он буквально вышел из себя, когда увидел, что они пытаются запереть дверь. «Убирайтесь, - сказал он, - трусы! Пусть бредят несчастные и слепые. Мы приказываем вам в силу вашего послушания не закрывать дверь!» Рыцари ворвались внутрь, и когда они заколебались, Бекет намеренно насмехался над ними, как будто намереваясь заставить их потерять контроль. Затем он наклонил голову, вытянув шею, чтобы им было удобнее наносить удары своими мечами. После первого удара он упал лицом вниз, как бы простершись ниц в молитве, и в таком положении был отправлен на тот свет. Перепуганные монахи бежали к алтарю, опасаясь, что каждое мгновение может стать для них последним, но рыцари не испытывали к ним вражды. Они сломали руку английскому монаху Эдварду Гриму, который защищал Бекета до последнего, а другой священник, выбежавший, очевидно, с какой-то дикой идеей оказать помощь, был наполовину оглушен ударом по голове плоской стороной меча, в остальном взволнованная толпа у алтаря не получила никакой травмы. Рыцари закричали насмешливо, когда убийство было совершено: «Он хотел быть королем, он хотел быть больше, чем королем, просто позвольте ему быть королем».

Рассказ продолжается описанием внешнего вида тела Бекета после смерти. «Он не казался мертвым, но, судя по яркому цвету, закрытым глазам и рту, спал. Конечности не пульсировали, тело не окоченел,  изо рта или ноздрей не выходило никаких выделений, и наблюдатели не видели ничего подобного в течение всей ночи. Но гибкость пальцев, спокойствие конечностей, жизнерадостность милостивость лица объявила его прославленным человеком, даже если его жизнь и причина его страсти были безмолвны». Это состояние не соответствует внешнему виду тела после смерти от тех ран,  которые убили Бекета, но чудесное состояние тела Божественной Жертвы упоминается не только в случае Бекета, но и в случаях Руфуса и Жанны д'Арк. С тела Руфуса капала кровь всю дорогу до Винчестера, хотя кровотечение обычно прекращается вскоре после смерти. Сердце Джоан было найдено неповрежденным и в крови, когда пепел собирали, чтобы бросить в реку. Во всех трех случаях подчеркивается чудесный элемент в теле после смерти. Ритуальное избиение короля после смерти его заместителя было преобразовано церковью в наказание за убийство. Здесь ритуальное бичевание было, как это всегда бывает, достаточно жестоким, чтобы пролить кровь, так что, хотя король и не был убит, его кровь была пролита. Как и в случае с Руфусом, о смерти Бекета стало известно во многих местах в тот же день, когда это произошло, или в течение нескольких часов после события. В Аржантане был слышен ужасный вопль: «Вот, моя кровь вопиет от земли к Богу громче, чем кровь праведного Авеля, который был убит в начале мира». В ту же ночь, когда произошло убийство, новость стала известна в Иерусалиме. Наиболее примечательна история о маленьком мальчике семи лет из отдаленных районов Девоншира, который объявил собравшейся за обедом компании, что «очень хороший священник умер и только что был убит», хотя компания смеялась и забавлялась, через семь или восемь дней они услышали, что ужасные новости были правдивы, и они возвеличивали «Бога, который так чудесно пробудил дух юного и невинного ребенка, чтобы раскрыть это дело в тот самый час». Обратите внимание, что о смерти Руфуса и Бекета чудесным образом стало известно в Девоншире в тот самый момент, когда они произошли. Это наводит на мысль о заранее подготовленном способе передачи новостей, которые, очевидно, ожидались. Чудеса, творимые телом Бекета, начались сразу после его смерти и стали источником огромной прибыли для его святилища в Кентербери. Чудеса интересны тем, что показывают тип ума, который мог в них поверить, тип, который принадлежал даже образованным людям, которые их записывали. Среди чудес есть, повествующие о животных, в том числе история о скворце, которого научили говорить, будучи пойманным ястребом, он выкрикнул имя святого Томаса Бекета, и ястреб сразу же позволил ему убежать. Уильям Кентерберийский объясняет внезапную чудесную силу Бекета, выдвигая теорию о том, что старые святые,  насытившись славой, уходят в отставку в пользу новых мучеников. Однако истинный интерес этих историй заключается в том, чтобы показать, что идеи и обычаи того периода нельзя оценивать по стандартам нашего времени. Вера во власти мертвых, особенно мертвого бога, все еще была живой силой.

Вокруг Бекета, как и вокруг Жанны д'Арк, сложилось немало фольклора и легенд. Убийцы Бекета, согласно народному преданию, плохо кончили, и та же ненадежная власть уготовила такую же участь судьям Жанны. В народной поэтической сказке правосудие неизменно настигает злодеев произведения, но, к сожалению, записи, где они доступны, показывают, что все убийцы Бекета не умерли ужасной смертью. Известно, что Хью де Моревиль стал очень богатым и умер четырнадцать лет спустя совершенно без драматизма.

Жанна д'Арк

История Жанны д'Арк рассказывалась и пересказывалась много раз, обычно с заметным церковным уклоном, часто с удивительным отсутствием критической проницательности и даже исторических фактов. Одним из основных источников наших знаний является протокол ее судебного разбирательства в церковном суде под председательством епископа Бове и заместителя инквизитора Франции. Следующим по важности является документ о реабилитации. Помимо этого, есть современные свидетельства о ее стремительной карьере, начиная с того времени, когда она искала Роберта де Бодрикура, чтобы сообщить ему о своей миссии до того дня в Компьене, когда она была взята в плен бургундцами.

Она была родом из Лотарингии, округа, где столетием ранее Синод Трева выступил с резкой критикой «всех видов магии, колдовства, колдовства, предсказаний, суеверных писаний, наблюдений за днями и месяцами, предсказаний, сделанных по полету птиц или подобных вещей, наблюдения за звездами с целью предсказания судья из судьба людей, рожденных под определенными созвездиями, иллюзии женщин, которые хвастаются, что они катаются по ночам с Дианой или с Иродиадой и множеством других женщин». Спустя столетие после суда над Жанной инквизитор Николя Реми мог бы гордиться тем, что казнил сотни «ведьм» в том же районе. Об отсталости страны во времена Жанны свидетельствует сохранившийся обычай давать детям фамилию матери, а не отца. Очевидно, что как в социальных, так и в религиозных обычаях родная Жанне  страна все еще сохраняла многие из своих более примитивных обычаев.

Одним из главных обвинений против Джоан, которое она не могла опровергнуть, было то, что она имела дело с феями. Даже ее крестная мать, которая должна была следить за тем, чтобы она воспитывалась как христианка, была знакома с феями, сьер де Бурлемон, один из главных землевладельцев близ Домреми, был женат на волшебнице. Именно во время религиозных церемоний у Сказочного Дерева Бурлемонта Жанна впервые увидела персонажей, которых называла своими Голосами и которым давала имена христианских святых. Ее описание голосов показывает, что они, безусловно, были человеческими существами, и записи подтверждают ее слова без сомнения. Пока невозможно идентифицировать двух женщин, но есть веские указания на то, что Св. Михаила, ибо на суде Жанна заявила, что Святой Михаил подарил ей ее первые доспехи − позже начесть быть донором претендовали Роберт де Бодрикур и Жан де Мец, оба мужчины из ее собственной страны.

Прежде чем принять ее, дофин настоял на том, чтобы она была осмотрена группой ученых врачей из церкви, чтобы выяснить, не было ли в ее миссии чего-либо «противоречащего Вере». Была бы  вся страна христианской, как нас всегда заставляют верить, о таком экзамене не подумали бы, но если бы большая часть крестьян, особенно в отдаленных районах, таких как Лотарингия, все еще были язычниками, экзамен такого рода был необходимым предварительным предосторожность для христианского принца.

Когда Карл назначил ее на высокий пост в армии, он велел ей выбрать из своей свиты человека, которого она хотела бы видеть своим защитником в бою. Из всех этих придворных и солдат она выбрала Жиля де Рэ, человека, которого девять лет спустя судили и который пострадал за свою веру так же, как и она. Именно в это время она сказала дофину, используй меня по максимуму, ибо я продержусь всего один год, многозначительное замечание, которое показало, что, подобно Руфусу, Бекету и другим Божественным Жертвам, она знала, что ее конец наступит в назначенное время. Ее победная карьера слишком хорошо известна, чтобы пересказывать ее здесь. Требуется только одно замечание: если бы воины−язычники считали ее Воплощением Бога, ее удивительная власть над ними была бы объяснена, они последовали бы за ней в битве, считая честью отдать свои жизни, защищая ее. Это было пришествие Бога воочию, которое вселило мужество во французские войска. Записи показывают, что в глазах людей она была божественна. В статье III Обвинительных статей прямо говорится об этом: «Пункт, упомянутая Джоан своими выдумками она соблазнила католический народ, многие в ее присутствии поклонялись ей как святой и поклонялись ей также в ее отсутствие, устраивая в ее честь мессы и собрания в церквях, более того, они объявили ее величайшей из всех святых после святой Девы, они установили изображения и представления ее в святынях святых, а также носили на своих лицах ее изображение в свинце или в другом металле, как они обычно делают для мемориалов и изображений святых, канонизированных Церковью, они везде говорят, что она посланница (нунтия) Бога и что она больше ангел, чем женщина. Согласно записям, она воскрешала мертвых, больные исцелялись от всех болезней прикосновением ее одежд,  и поскольку даже исповедующие христианство считали ее почти равной Деве Марии, более чем вероятно, что в глазах ее языческих последователей она была воистину, Бог. Интересный небольшой побочный свет бросает на общественное мнение о ней дама Маргарета Ла Турульд, вдова Рене де Булиньи, советника и генерального приемника короля, которая заявила на запрос на реабилитацию, что Джоан оставалась с ней в Бурже и что они часто разговаривали вместе, она сказала Джоан, что она (Джоан) не боялась идти на штурм, потому что прекрасно знала, что ее не убьют. Хотя Джоан отрицала, что она была в большей безопасности, чем солдаты, это замечание указывает на чувство к ней. Тибо де Терм, Байи из Шартра, придерживался мнения, что то, что она делала, было скорее божественным, чем человеческим. Ее собственное мнение о себе лучше всего выражается ее собственными словами, когда в ходе судебного процесса она хвасталась судьям, что ее Голоса отзывались о ней как о «Джоанне Пуэлле Филиа Деи». Через пять лет после суда ее верный друг и поклонник Жиль де Рэ написал и поставил в ее честь пьесу−мистерию, похожую на ту, которая известна и по сей день, как страсть−игра. В Орлеане великий ежегодный праздник, который, по-видимому, возник в дохристианские времена, был назван ее именем и до сих пор отмечается как Праздник Жанны д'Арк.

Жанна была взята в плен в Компьене 23 мая 1430 года бургундским дворянином Жаном де Люксембург. Три дня спустя Греффье из Парижского университета отправил повестку с печатью инквизитора , Герцог Бургундский требует, чтобы Жанну отправили в Париж для допроса церковными властями. Вполне возможно, что герцог не ответил, во всяком случае, его ответ не сохранился. Жанну не отправили в Париж, и она в течение шести месяцев оставалась в руках бургундцев. Это удивительный факт, ибо в то время захватить в плен в бою человека высокого ранга означало большое прибавление богатства к удачливому захватчику, чье состояние часто делался за счет выкупа. Жанна была богата, благодаря щедрости короля, Карл был обязан ей всем и, как можно было ожидать, чувствовал себя в долгу, Жиль де Ре, ее избранный защитник, обладал огромным богатством,  город Орлеан, который считал ее своей спасительницей, не был беден. И все же не осталось никаких следов или преданий о том, что какой-либо француз предложил выкуп или спасти ее, она была брошена на произвол судьбы. По истечении шести месяцев, когда все еще не было никаких признаков французского выкупа, бургундцы продали ее англичанам, и сразу же церковь, через Епископа Бове потребовала того церковного суда, которого ранее тщетно требовал Парижский университет.

Судебный процесс начался 9 января 1431 года. Суд состоял исключительно из священников и монахов под председательством епископа Бове и заместителя инквизитора Франции. Ее судили за  веру в, статье обвинения проясняют ситуацию. Ужасающим фактом было то, что она поддерживала связь со «злыми духами» на Волшебном дереве, на самом деле, как Джон Уолш в Дорсетшире, Бесси Данлоп в Айршире, Алесун Пирсон в Файфшир и многие другие, ее связь с феями была убедительным доказательством того, что она не принадлежала к церкви.

Современному уму, проникнутому современными представлениями о феях, такое обвинение кажется слишком ребяческим, чтобы воспринимать его всерьез, но доказательства того, что подобная связь рассматривалась как преступление, караемое смертной казнью, слишком часто, чтобы им пренебрегали. Следует также помнить, что Жанна была не единственной ведьмой, осужденной за свою веру, которая удивила суд быстротой своего остроумия и проницательностью своих ответов. Ведьмы Баргаррана в Ренфрюшире в 1697 году оказали такое же воздействие на своих слушателей. «Некоторые из них – люди исключительных знаний и проницательности, выходящих за рамки их положения. Маргарет Лэнг действительно произносила речи в свою защиту, которые ни дивайн, ни адвокат не могли превзойти. Их ответы на заданные им сложные вопросы были на удивление тонкими и осторожными». Хотя Джоан, очевидно, руководствовалась в своих ответах кем-то в суде, столь же очевидно, что ее вели к ее гибели. Она признала, что «Святая Екатерина» часто была в суде, указывая ей, как отвечать, и что святой даже удалось поговорить с ней в ее комнате в тюрьме, предположительно через смотровую щель, сообщающуюся с соседней комнатой. В процессе реабилитации брат Изамбар заявил, что ему угрожали увольнением, потому что он толкнул ее локтем и подмигнул ей, чтобы указать, как она должна ответить,  угроза так напугала его, что он убежал в свой монастырь. Священник Луазелер, которого после его смерти обвинили в том, что он был агентом-провокатором, стал ее советником. Она часто была чрезмерно бесцеремонна со своими судьями, постоянно обращаясь с ними с неожиданным для христианина неуважением к тем, кто обладает властью в церкви. Она часто отказывалась отвечать на вопрос, говоря: «Пропустите это мимо ушей». Иногда она говорила, что ответит на вопрос через определенный промежуток времени, два дня или четыре дня, или даже целых восемь дней. В конце времени требовалось, чтобы ее ответ был готов, показывая, что она получает совет на расстоянии. Мэтр Жан Лохи, чье положение как юридического или церковного авторитета не определено, его просто называют могильным клерком. Сообщает, что: «высказал свое взвешенное мнение о том, что если бы Джоан была менее позитивна в своих заявлениях, ее нельзя было бы осудить».

В то время было сильное ощущение, что она не сгорела, а либо сбежала, либо была освобождена. Это мнение было открыто высказано и, по-видимому, не было опровергнуто ни одним ответственным лицом. Таким образом, в «Хронике Лотарингии» говорится, что «Пусель была потеряна в Компьене, и никто не знал, что с ней стало, многие говорили, что англичане захватили ее, отвезли в Руан и сожгли, другие говорили, что кто-то из армии убил ее, потому что она забрала все оружие и честь ратных подвигов себе».

Хроника Меца также дискредитирует историю о сожжении: «Затем ее отправили в город Руан в Нормандии, и там она была помещена на эшафот и сожжена в огне, так было сказано, но с тех пор было установлено, что это неправда». Жан Шартье говорит: «Она была публично сожжена или другая женщина, похожая на нее, относительно этого у многих людей были и остаются разные мнения». Автор журнала «Буржуазный де Пэрис утверждает, что «многие люди, которые были обмануты ею, твердо верили, что благодаря ее святости она избежала огня, и что сгорел кто-то другой, а не она сама». Это тот же самый парижский буржуа, который говорит о ней как о «существе в образе женщины, которое называли Пусель. Кем она была Бог знает». В 1436 году в Арле человек по имени Вейрье поссорился с другим человеком по имени Ромье, потому что Вейрье заявил, что французская Пусель, сожженная англичанами в Руане, все еще жива, что Ромье категорически отрицал.

Во всех этих заявлениях Жанну всегда называют La Pucelle de France. Даже англичане называют ее тем же именем. Так, герцог Бедфорд в официальном письме королю говорит о «ученике и члене дьявольского собрания по имени Пусель». Продолжение «Брута» дает ей то же название: «В том же самом путешествии была ведьма из Фраунсе, которую звали Пушелл, и она была принята всеми армиями как свой человек,  благодаря ее искусству и колдовству все французские мужчины и ее компания пытались привлечь всех английских людей. Но Бог был господином и хозяином этой победы и поражения, и поэтому она была взята, привезена и удерживалась Кинджем и его советниками все время по его приказу и воле». Англичане повсюду считали ее ведьмой и поэтому вполне естественно верили, что Бог отдал ее в их руки как особый знак божественной милости к ним.

Титул Пусель Франции своеобразен, его точное значение никогда не объяснялось. Жанна сначала была Пуселлой Орлеанской, но когда она четвертовала королевские лилии, она стала Пуселлой Франции. Это был явно определенный титул и, возможно, свидетельствовал о каком-то особом отношении к короне. Если бы король по-прежнему считался Воплощенным Богом, чей ковен в то время назывался его Советом, Жанна вполне могла бы быть Девой Ковена, что так часто встречалось в Шотландии два столетия спустя. Название Pucelle в остальном не имеет никакого смысла в его нынешнем виде.

Годы, прошедшие между судом в Руане и реабилитацией, должны быть рассмотрены с большой осторожностью, если мы хотим сделать какой-либо вывод относительно Жанны как исторического персонажа. Сейчас так модно изливать на нее потоки слезливых чувств, простые факты не всегда приветствуются, но современные свидетельства есть, и они никогда не были опровергнуты.

В 1436 году, через пять лет после суда, герольд Флер де Лис и брат Жанны Жан дю Лис прибыли в Орлеан, чтобы официально объявить городу, что Жанна все еще жива. Отчеты о городе показывают, что в воскресенье, 6 августа 1436 года, Жан дю Лис, брат Жанны ла Пусель, прибыл в Орлеан с письмами от своей сестры к королю. Город чествовал его, счета за праздник сохранились до наших дней и включают двенадцать кур, двенадцать голубей, двух гусят, двух зайцев, а также значительное количество вина. 

9 августа прибыл герольд Флер де Лильс с письмами от Жанны в город, он получил две золотые монеты за новости, которые принес. 

21-го Жану дю Лису на обратном пути дали денег и вина.

 25-го посыльному с письмами из Ла-Пусель дали прохладительные напитки.

 18 октября герольд−оруженосец Кюре де Лильс (lequel disoit avoir grant soif) был хорошо принят за то, что принес письма от Жанны ла Пусель.

В июле 1439 года братья Жанны прибыли в Орлеан, привезя с собой даму, которую они называли сестрой Жанной, которая теперь замужем за сьером де Армуазом (также пишется как Гармуаз). Совет города Орлеан подарил Жанне де Армуаз 210 парижских ливров «за то, что она добилась свершившегося факта в городе Дюран-ле-сиеж».

По-видимому, она пробыла там до 4 сентября, около шести недель, за это время она, должно быть, встретила многих людей, которые хорошо знали Жанну д'Арк как лично, так и в лицо. Там был Жаке Лепрест, который подарил Жанне д'Арк вино в 1429 году и еще раз в 1430 году, а теперь поставлял вино для банкетов Жанне де Армуаз. Там был портной Жан Люилье, который в 1429 году снабдил ее «прекрасной брючной вермелью для прекрасного платья и одежды». В этой связи следует помнить, что когда Пьерронну, бретонку и одну из преданных последовательниц Жанны, судили в Париже, она заявила, что Бог часто являлся ей в человеческом обличье и обращался с ней как друг с другом, и что в последний раз, когда она видела его, он был одет в длинную белую мантию, а под ней - хук де вермейль. За это богохульство она была сожжена заживо, до последнего утверждая, что говорила правду.

Кроме виноторговца и торговца тканями, семья, у которой Жанна жила в Орлеане, была живой и, несомненно, признала бы в даме де Армуаз самозванку, если бы она была таковой. Еще более важным является тот факт, что собственная мать Жанны находилась в Орлеане во время визита Жанны де Армуаз, но не выразила никакого протеста. Самым значительным из всего этого было прекращение месс за упокой души Жанны, которые были отслужены в Орлеане в годовщину сожжения в Руане, но после визита Жанны де Армуаз они больше не служились. В 1443 году Пьер дю Лис, младший брат Жанны, обратился с петицией к Герцогу Орлеанскому за финансовой помощью, указав, как храбро он сражался вместе со своей сестрой Жанной ла Пусель, «до ее отсутствия и с тех пор до настоящего времени», что может означать только то, что он все еще считал или притворялся, что считает даму де Армуаз Жанной д'Арк.

Была ли Жанна де Армуаз самозванкой или нет, нельзя с уверенностью сказать, но один факт становится очевидным, а именно: братья Жанны признали ее своей сестрой, а мать Жанны не отказала ей. Еще в 1450 году была предпринята попытка восстановления, но она провалилась. В 1452 году мать провозгласила  церковную и гражданскую реабилитацию Жанны, Пьер дю Лис, похоже, присоединился к иску, поскольку он был беден, а богатство Жанны было велико. Разбирательство затянулось до 1456 года, другими словами, приговор о реабилитации был обнародован только через двадцать пять лет после суда в Руане. Интересным моментом является то, что родственники, которые в 1439 году признали в Даме де Армуаз Жанну д'Арк, которую судили в Руане, теперь в 1456 год утверждал, что та же самая Жанна была казнена англичанами в 1431 году. В обоих случаях, по-видимому, целью были деньги. Семья сделала доброе дело, эксплуатируя Даму де Армуаз, но они сделали гораздо больше благодаря преувеличенно душераздирающим подробностям, которые они собрали, чтобы тронуть сердца судей, которые председательствовали на Расследовании о реабилитации.

Реабилитация была проведена ради финансовой выгоды семьи, которая уже дала клятву верности «Даме де Армуаз». Большинство судей, участвовавших в процессе в Руане, были мертвы, и семья дю Лис хотела, чтобы приговор об отлучении от церкви, который был тогда обнародован, был отменен, чтобы они могли унаследовать имущество. В самых диких вспышках ненависти к герцогу Бедфорду и графу Уорику никто никогда не предполагал, что они желали чего-то большего, чем смерти Жанны, отлучение от церкви было не их делом, а делом церкви. Запрос о реабилитации был возбужден для того, чтобы снять запрет церкви и позволить скорбящим родственникам Жанны безопасно собрать бесхозное богатство.

Оценивая показания, данные на следствии, необходимо помнить, что с момента событий прошло двадцать пять лет и что свидетели говорили по памяти. Большая часть свидетельств была основана на слухах, свидетели постоянно говорили: «Это было распространенное сообщение», или «В это все верили, или я «Я слышал, как это говорили». Некоторые из них рассказали о поведении Джоан на суде, а затем признали, что они никогда не присутствовали на суде, но повторяли то, что им сказал кто-то другой. Показания палача были полностью получены из вторых рук. Однако было несколько человек, которые говорили, исходя из личных знаний, и поэтому их слова имеют ценность.

Следует отметить, что, как и во всех церковных процессах того времени, свидетелями были вызваны только те, кто мог дать показания с одной стороны. Никому не было позволено высказаться в пользу епископа Бове, заместитель инквизитора или другие ученые церковники, проводившие судебный процесс в Руане, не представили никаких доказательств, которые показали бы, что они действовали добросовестно, против них были выдвинуты обвинения, но их не было, чтобы опровергнуть их, и некому было представлять или защищать их. Это был совершенно одностороннее расследование, чего, очевидно, и добивалась семья дю Лис. Допустить наличие улик, имеющих хоть малейшее отношение к Джоан, означало бы отказ от цели расследования, которая заключалась в отмене предыдущего церковного приговора и возвращении богатства Джоан ее матери и брату. Самый простой способ, который в изменившихся политических обстоятельствах был наиболее желательным и эффективным, состоял в том, чтобы обвинить судей и свидетелей на первоначальном процессе в страхе перед англичанами и ненависти к Карлу VII. Тем не менее, несколько наиболее авторитетных свидетелей торжественно заявили, что суд, осудивший Жанну, никоим образом не был принужден, вероятно, понимая, что признать принуждение означало бы умалить власть церкви, которой они были обязаны хранить верность. Николя Такиль, который был помощником нотариуса на процессе, заявил, что он не видел англичан в суде во время допросов Жанны, за исключением ее охранников, а Гийом Маншон, один из главных нотариусов, заявил под присягой в двух отдельных случаях, что, когда Жанна жаловалась на поведение ее охранников, граф Уорик пришел в ярость от этих людей и уволил их, предоставив Джоан двух других охранников, которые, судя по всему, вели себя прилично. Свидетельство Томаса де Курселя, профессора теологии и канона из Парижа, особенно интересен тем, что показывает трудности, связанные со сменой правительства,  он был одним из младших судей на процессе в Руане и, очевидно, согласился с тем, что Жанна была еретичкой. Теперь он попытался объяснить свое предыдущее мнение. Он хорошо помнил, что никогда не считал Жанну еретичкой, за исключением того, что она упорно настаивала на том, что ей не следует подчиняться церкви, и в конце, когда его совесть могла засвидетельствовать перед Богом, ему показалось, что он сказал, что она была такой же, как вначале, и что если она сначала была еретичкой, то именно такой она и была тогда, но он никогда положительно не объявлял ее еретичкой.

Причина возобновления Джоан ношения мужской одежды совершенно по-разному излагается тремя свидетелями, все из которых утверждали, что слышали это от самой Джоан. Мартин Ладвеню сообщил, что Джоан надела это платье в качестве защиты от оскорблений, что является нелепым заявлением, если принять во внимание обстоятельства ее тюремного заключения. Джинса Массье заявил, что охранники забрали у женщины платье и оставили ей только мужской костюм. Томас де Курсель сказал, что он был с епископом Бове, когда пришло известие о том, что она возобновила мужскую привычку. Он сопровождал епископа в замок, где епископ допросил ее о причине смены одежды. Джоан дала простое объяснение тому, что ей казалось более подходящим носить мужское платье среди мужчин, чем женское. Подчеркивается огромная важность ношения мужского костюма тем фактом, что, как только в Руане стало известно, что Жанна снова переоделась мужчиной, жители столпились во дворе замка, чтобы увидеть ее, к великому негодованию английских солдат, которые быстро выгнали их с грубыми словами и угрозами сильных ударов.

Это обстоятельство показывает неточность заявления Ладвеню о страхе Жанны перед оскорблением, поскольку очевидно, что днем ее можно было увидеть снаружи, что само по себе было бы защитой, а слова Массье указывают на то, что, как и все ее современницы, она была без одежды, когда лежала в постели.

Ладвеню, Массье и Изамберд были с ней до конца, и двое из них утверждают, что их попросили принести крест из церкви, в то время как Массье записывает изготовление маленького креста из двух кусочков палки одним английским солдатом. Все три священника, естественно, очень настаивали на том, что Жанна умерла доброй христианкой, поскольку расследование было начато, чтобы доказать это. Если бы она была язычницей, то была бы справедливо отлучена от церкви, но если бы она была христианкой, запрет на отлучение должен был бы быть снят. Все священники говорят о жестокости епископа Бове, который не разрешил ей поклоняться в церкви или другом святилище, но они, похоже, удобно забыли, что отлученному от церкви человеку не разрешалось входить в христианское место поклонения. Епископ, должно быть, был более добр, чем многие инквизиторы, когда позволил ей «принять Тело Христово» перед казнью, хотя она была приговорена к костру как «идолопоклонница, еретичка, отступница, рецидивистка». Через несколько дней после того, как она была сожжена, сам инквизитор Франции проповедовал о ней в Париже и сказал, что она оставила своих родителей «сопровождать своих детей и помогать им в убийстве крестьян».

Если бы Жанна была язычницей и в глазах своих последователей-язычников заменяла короля и, следовательно, Бога, воплощенная на время, большая часть мрака, который окружает ее жизнь и смерть, рассеялась бы. Она приехала из части страны, известной как языческая, ее должны были допросить люди, чье собственное христианство не подлежало сомнению, прежде чем король смог принять ее. Чтобы объявить о своей миссии, она сначала отправилась к Роберту де Бодрикуру, агенту в Лотарингии короля Рене Прованского, короля, чьи магические практики навлекли бы на него гнев Церкви, если бы не его высокое положение. Ее «Голоса» были названы именами, наиболее распространенными среди ведьм, и на суде она говорила о том, что видела их среди христиан, они сами этого не видели. Это использование слова «Христианин» снова показывает, что христианство не было универсальным. Это замечание следует сравнить с утверждением Даная, что «среди большой компании людей колдун знает только присутствующего сатану, когда другие не знают его, хотя они видят другого человека, но кто он или что он такое, они не знают». Это также напоминает истории о феях, которых узнавали только посвященные, когда они были в компании других.

Жанна выбрала своим защитником великого воина, исповедовавшего ее собственную религию, которого позже судили и казнили как язычника. Она объявила, что продержится всего один год, и за это время получила почти божественные почести от простых людей, но она прекрасно понимала, что в конце этого года ее ждет мученическая смерть. Когда пришло время для жертвоприношения, ни один из ее друзей или почитателей и пальцем не пошевелил, чтобы спасти ее. На протяжении всего судебного процесса она говорила о своем боге как о «Царе Небесном», как о «моем Господе», или просто как «Бог», она никогда не упоминала «Христа», или «нашего Спасителя», или даже «нашего Господа». Сообщается, что только во время реабилитации она использовала имя Иисуса. Многие люди ручались за то, что она плакала об Иисусе со своим последним вздохом, но никто, даже священники, не были очень близки к ней в конце. Массье, однако, заявила, что она взывала к Богу, святому Михаилу и святой Екатерине, другими словами, к тем самым «святым», с которыми она общалась с момента своей первой встречи с ними у Сказочного дерева Бурлемон.

Она использовала христианские символы, такие как крест или слова «Иисус Мария», в своих письмах, когда они были предназначены для обмана. Она упорно отказывалась читать молитву Господню, отказ, который в более поздние времена был бы равносилен признанию себя ведьмой. Она категорически отказывалась признавать авторитет церкви, хотя понимала, что имел в виду Папа, и просила отвести ее к нему. Она отказалась принести клятву на Евангелии и после долгих уговоров и очень неохотно поклялась на Миссале. Она фамильярно относилась к священнослужителям, которые осматривали ее в Пуатье,  когда Пьер Сеген де Сеген, декан теологического факультета Университета Пуатье, спросил ее, на каком диалекте (идиоме) говорят ее голоса, она ответила: «Лучше, чем у вас», поскольку он говорил на лимузенском диалекте. Затем он спросил ее, верит ли она в Бога, на что она ответила: «Больше, чем ты». На суде в Руане она отнеслась к своим судьям с  презрением. Когда ей задавали прямые вопросы относительно ее веры, она неизменно увиливала,  таким образом, когда ее спрашивали независимо от того, хулила ли она когда-либо Бога, она ответила, что никогда не проклинала святых, когда ее попросили сказать, отрекалась ли она когда-либо от Бога, она не дала бы никакого другого ответа, кроме того, что она никогда не отрекалась от святых. Одно замечание, записанное в реабилитации, кажется важным, оно содержится в показаниях дамы Маргареты Ла Турульд, Жанна рассказала своей хозяйке, как ее осматривали священнослужители в Пуатье и как она сказала им: В книгах Господа нашего больше, чем в ваших».

При небольшом ударении на слове «наш» значение становится очевидным, в противном случае замечание не имеет смысла. Ношение мужского костюма, по-видимому, имело значение, которое было ясно людям ее времени, хотя и скрыто от нас. Она настаивала на том, что надела его не по совету смертного мужчины, и отказывалась носить женское платье иначе, как по прямому повелению Бога. Невозможно сказать, почему так много внимания уделялось ее наряду, поскольку само по себе появление женщины в мужском обличье никогда не считалось тяжким преступлением. Многие леди, переодевшись пажом, отправлялись со своим мужем или любовником в крестовые походы, было известно, что не одна женщина надевала доспехи и хорошо зарекомендовала себя при защите своего замка. И все же, когда Жанна в тюрьме сбросила свое женское платье и надела мужскую одежду, это послужило сигналом к ее осуждению. Возможно, что возобновление ношения платья означало возобновление Старой религии, и что тем самым она признала себя язычницей и Воплощенным Богом.

Жиль де Рэ 

Случай с Жилем де Рэ примечателен тем, что он, как и в случае с Руфусом и Жанной д'Арк, поддается дешевой болтовне и «пурпурным пятнам» определенного типа писателей. Наиболее важные публикации о процессе над Жилем, те, которые показывают осознание основополагающих факторов, написаны Саломоном Райнахом и Людовико Эрнандес, оба автора - евреи и, следовательно, не подвержены влиянию христианских предрассудков.

Карьера Жиля была использована церковью для того, чтобы изображать из себя защитника беспомощного крестьянства угнетенного жестоким повелителем, он также использовался другими христианскими писателями, чтобы указать на мораль, и психологи нашли в нем удобное средство доказательства или опровержения какой-то любимой теории. Никому из этих авторов, по-видимому, не приходит в голову, что протокол дает только доказательства для обвинения. Свидетели защиты не были допущены, и у заключенного не было адвоката. Как и в случае с Жанной, двор был церковным и следовал тем же принципам. Обвиняемый был предан суду, и его судьба была решена еще до того, как он был привлечен к суду. Странная апатия Карла VII к судьбе одного из его величайших военачальников столь же заметна, как и во время суда над Жанной в Руане.

Главным эпизодом в карьере Жиля была роль, которую он сыграл в продвижении Карла VII. Он был прекрасным солдатом и посвятил себя делу дофина так же беззаветно, как и сама Жанна. Он был  выбран защитником Жанны в битве, и он верно выполнил свое доверие. Его звание и военные достижения выделяли его как одного из передовых солдат на французской стороне, но разве Жанна не затмила его? Ей должно быть, приписывали то, что он сделал больше, чем кто-либо другой, для того, чтобы привести в замешательство врагов Карла. И все же, по-видимому, никогда не было никакой ревности к Джоан, чего можно было бы ожидать, учитывая их профессиональные отношения. Когда Карл был коронован в Реймсе, Жиль, по праву его высокого положения, был одним из рыцарей, посланных принести священную ампулу со святым маслом для помазания.

Во время войн с англичанами Жиль, по-видимому, был доблестным солдатом и верным сторонником Карла. Его апатия к Жанне, когда она проходила испытание в Руане, полностью противоречит его характеру и объяснима только в том случае, если и он, и она принадлежали к Старой Религии и он рассматривал ее как жертву. В годы, последовавшие за судом над Пусель, Жиль сохранил память о ней, написав и поставив пьесу−мистерию «Осада Орлеана», в которой приняли участие пятьсот актеров. Он потратил свое время и деньги на то, чтобы собрать прекрасную библиотеку, в том числе экземпляр св. Град Божий Августина, но прежде всего он посвятил себя тому, чтобы сделать религиозные службы, проводимые в часовнях его замков, как можно более роскошными и величественными. Он потратил такие колоссальные суммы на эти впечатляющие услуги, что даже его великое богатство уменьшилось. Остается открытым вопрос, была ли причина, по которой он прибегнул к алхимии, в том, чтобы пополнить свою казну, или же он был преисполнен чистой любви к науке. Даже в те дни наука была очень привлекательна, и ее приверженцев не обязательно прельщало только желание наживы.

Деяние, совершенное Жилем, которое навлекло на него церковное порицание, заключалось в том, что он вошел в церковь во всеоружии, а оттуда вытащил Жана Ле Феррона, священнослужителя с пострижением, которого он заковал в кандалы и заключил в тюрьму в одном из своих замков. Но когда король был вынужден послать коннетабля де Ришемона на осаду замка, Жиль отпустил своего пленника на свободу и заплатил штраф. Это было на Троицу, но не раньше сентября церковь призвала его к ответу за это преступление и обвинение в ереси.

Суд почти полностью состоял из священников, единственным исключением был Пьер де Хоспитал, президент штатов Бретани. Как и на суде над Джоан, председательствующими судьями были епископ епархии и заместитель инквизитор Франции. Когда Жиль согласился явиться и опровергнуть обвинение в ереси, он обнаружил, что его обвиняют в содомии и убийстве. Это не были преступления, подпадающие под юрисдикцию церковного суда, и Жиль выразил свое мнение в необдуманных выражениях. Он говорил высокомерно и непочтительно, называя священнических судей симоняками и негодяями и говоря, что он предпочел бы быть повешенным за шею на шнурке, чем подчиниться ответу или предстать перед такими священнослужителями и судьями.

Все это дело, при тщательном и непредвзятом рассмотрении, представляется подстроенным делом. В одном из пунктов обвинения говорится, что «общее мнение, общее утверждение, истинная репутация, общая память и общественное мнение таковы, что упомянутый Жиль был и остается еретиком, колдуном, содомитом, вызывателем злых духов, прорицателем, убийцей невинных, отступником от веры, идолопоклонником». Представленные доказательства были явно сфабрикованы, и священнический суд наслаждался подробностями ужасов, которые всегда описывались одними и теми же словами главными свидетелями. Совершенно неясно, применялись ли пытки или нет, но даже возможность применения пыток не объясняет внезапную смену имиджа Жиля. Из надменного презрительного аристократа он превратился в смиренного кающегося грешника, признававшегося в самых диких преступлениях с интенсивностью самоуничижения и страстным желанием смерти, которые были бы необъяснимы, если бы им двигал только страх отлучения от церкви или физической боли. Если, однако, он знал, что он был обреченной жертвой, требуемой Старой религией в качестве замены своего царственного господина, мотив это вполне понятен. По его собственному признанию, он убил по меньшей мере восемьсот детей, и когда Пьер де Хоспитал, единственный непрофессионал среди судей, был поражен и недоверчив и спросил его, действительно ли то, в чем он признался, было фактом, Жиль ответил: «Увы, милорд, вы мучаете себя и меня».

Де Хоспитал  настаивал на своем вопросе: «Я не мучаю себя, но я очень удивлен тем, что вы мне сказали, и чем я не удовлетворен, и поэтому я хочу узнать от вас настоящую правду о причинах, о которых я говорил вам много раз». На это Жиль ответил: «Воистину, не было никакой другой причины, цели или намерения, кроме того, что я вам сказал, и я рассказал вам больше, чем это, и достаточно, чтобы предать смерти десять тысяч человек».

Де Хоспитал, очевидно, с подозрением относился к правдивости признания Жиля, поскольку он вызвал его на очную ставку с Прелати, но двое мужчин поддержали показания друг друга в терминах, которые показывают, что существовал сговор. Когда экзамен закончился и Прелати собрался уходить, Жиль повернулся к нему и сказал со слезами: «Прощай, Франсуа, мой друг, мы больше никогда не встретимся в этом мире. Я молю Бога, чтобы он дал нам хорошее терпение и знания, и мы можем быть уверены, что если у вас есть хорошее терпение и доверие к Богу, мы встретимся снова в великой радости Рая. И я буду молиться за тебя».

В конце судебного процесса Жиль был во второй раз отлучен от церкви как еретик и вероотступник и передан светскому суду под председательством Пьера де Хоспитала. Поскольку Жиль просто повторил фальшивое признание, которое он уже сделал перед церковным судом, светскому суду ничего не оставалось, как вынести смертный приговор. Двое его слуг, Генриетту и Пуату, уже получили тот же самый приговор, и теперь Жиль попросил об одолжении, чтобы они могли умереть вместе с ним, чтобы он мог утешать и советовать им для их спасения до последнего момента и мог подать им пример того, как нужно умирать. Эта просьба была удовлетворена, и было также оказано еще одно одолжение, позволив Жилю выбрать церковь, в которой его похоронят. Затем Жиль обратился с другой петицией, он просил, чтобы в день казни епископ Нанта и все прихожане Церкви участвовали в процессии, которая должна была привести его к виселице. 

Отношение Жиля к собственной смерти необъяснимо, если не считать гипотезы о том, что он умер по какой-то причине, которая открыто не признается. Вероятно ли, что епископ и все духовенство Нанта будут сопровождать отлученного от церкви еретика, запятнанного кровью преступника, каким признался сам Жиль, только потому, что он попросил их об этом? Такое действие нуждается в каком-то ином объяснении, чем обычное объяснение раскаявшегося грешника.

Итак, в то октябрьское утро епископ и духовенство всех церквей Нанта прошли в торжественной процессии, ведя трех заключенных навстречу их гибели. Горожане выстроились вдоль улиц или сопровождали процессию, плача и молясь за осужденных. Пока они шли по улицам, Жиль все время обращался к своим товарищам по несчастью, призывая их быть сильными и мужественными, призывая их обращаться к Богу за прощением своих грехов и говоря им, что они не должны бояться смерти этого мира, который был лишь небольшим переходом, без которого никто не мог видеть Бога в его славе, что они должны сильно желать быть вне этого мира, где не было ничего, кроме страданий, чтобы войти в вечную славу, и что, поступив так, как только их души будут отделены от тел, они снова встретятся во славе с Богом в Раю.

Анриет и Пуату поблагодарили Жиля, сказав, что смерть в этом мире была очень приятной из-за большого  желания и уверенности, которые они имели в милости Божьей и в том, что они попадут в Рай со своим учителем. Затем Жиль опустился на колени и помолился, выражая благодарность святому Иакову и святому Михаилу, особенно умоляя святого Михаила чтобы принял и представил свою душу Богу. Затем, верный своему обещанию подать пример своим слугам, он пошел на смерть перед ними, и они призвали его умереть как храброго и доблестного рыцаря в любви к Богу. Он был повешен, и когда он умер, его тело было брошено на зажженный погребальный костер внизу, но прежде чем его успели сжечь, его выхватили из пламени, положили в гроб и сразу же отнесли в кармелитскую церковь для погребения. Затем двое слуг были казнены, но летописец проявляет к ним мало интереса и отпускает их в нескольких словах: «И страдающие недержанием были повешены и сожжены упомянутые Генриетта и Пуату, так что они превратились в порошок».

Через пять лет после смерти Жиля король издал королевский указ, аннулирующий долги Жиля. В этом документе нет ни слова о каких-либо преступлениях или правонарушениях, упоминается только о блестящих военных заслугах, которые маршал оказал при Орлеане и Ланьи. Через десять лет после казни поместья Жиля были возвращены его дочери. Похоже, что семье  Жиля не было нанесено никакого ущерба, его дочь была дважды замужем, оба раза за человеком высокого ранга. Поскольку она умерла, не оставив детей, поместья перешли к младшему брату Жиля. Вскоре после смерти Жиля его дочь воздвигла фонтан на том месте, где был казнен ее отец. Фонтан был посвящен Святой Марии с молоком и часто посещался кормящими матерями. В каждую годовщину казни матери Нанта и его окрестностей избивали своих детей в память о Жиле. Эти два факта до сих пор не были объяснены, однако первый предполагает некоторые особые

Сила плодородия, приписываемая мертвому человеку, немного отличается от силы, обычно приписываемой мертвым. Второе еще более примечательно. Ритуальное избиение в память о ритуальном убийстве известно во многих местах, как в древности, так и в наше время. Римские Девы свободно избивали друг друга в годовщину смерти Ромула, а в наши дни в Ираке, в годовщину смерти мученика Хусейна, который там считается практически божественным, флагелланты шествуют процессией, избивая себя железными цепями. В качестве христианских примеров можно привести избиение детей в День памяти невинных, в память о детях которые были убиты в качестве замены воплощенному Богу. В Regnum Papisticum Томаса Кирхмайера, написанном в 1553 году, есть такие строки:

«Родители, когда наступает этот день, избивают всех своих детей

(хотя они этого не заслуживают), а слуги - всех, кого избивают, те падают,

А монахи хорошо бьют друг друга плетьми». 

До 1845 года «Томы для битья» свободно разгуливали со своими кнутами по улицам Лестера в ознаменование резни датчан. Имея в виду эти факты, избиение Генриха II в память о Бекете и избиение бретонских детей в память о Жиле Де Рэ приобретают странное значение и указывают на тот факт, что в обоих случаях мы имеем дело с ритуальным убийством, в ходе которого был предан смерти заместитель Божественного короля.

Уже в пятнадцатом веке жертвоприношение больше не могло совершаться огнем от рук населения, но церковь всегда могла выступить в роли публичного палача, как это было в случае с Жанной. Для церкви, и Жиль, и Жанна были идолопоклонниками и отступниками, оба были судимы за их веру. Жанну осудили, потому что она не смогла доказать, что она христианка, но христианство Жиля не вызывало сомнений, и обычные законы, направленные против порока, с равной силой применялись бы к большинству его современников и даже к некоторым из его судей. Поэтому, чтобы обеспечить свое собственное осуждение, он признался в серии убийств детей, которые для любого, кто знает условия страны и период, абсурдны и невозможны. Доказательства убийств, были до крайности ребяческими, но его фальшивка признание отвечало его цели,  Жиль хотел умереть, и он достиг своей цели. Его несомненная вера в то, что он попадет прямо на небеса, и обещание рая и вечной славы, которое он дал своим собратьям по несчастью,−это не ментальный настрой бесчеловечного убийцы, а полностью соответствует его характеру как воплощенного Бога.

Рассматриваемые в свете языческой религии персонажи и смерти Руфуса, Бекета, Жанны и Жиля разумны и последовательны. В каждом из них был воплощен умирающий Бог, Руфус умер как фактический король,  трое других в качестве заместителей, чтобы их королевские повелители могли жить и править еще несколько лет.